Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

В кабинете уже был и тот полковник, который вышел из вертолёта. Он протянул Морозову телефонную трубку и сказал:

– Отбой. Звони давай.

Трубка к этому времени ожила. Генерал-лейтенант Морозов, за спиной которого стоял тот страшный человек, беспрекословно выполнял всё, что говорил ему полковник.

Потом Куликова соединили с министром обороны. Генерал Морозов сидел на стуле и смотрел в пол, странного гиганта, который свистел, уже не было в комнате.

– Что у тебя происходит?! – услышал Куликов в трубке.

– У меня вооружённый мятеж, – ответил Куликов. – Мятежники захватили ставку, средства связи и управления Группы войск. Готовились к вторжению в Польшу. Операция «Голубь мира». Один из наших вариантов на крайний случай.

– Мы не принимали такого решения, – сказал министр обороны.

– И нельзя его принимать. По моим агентурным данным, польская армия будет действовать против нас. Мне не давали связаться с войсками скомандовать отбой.

– Понял, – сказал министр обороны, – теперь слушай меня. В Москве предотвращена попытка государственного переворота. Совершено покушение на генерального секретаря. Покушение не удалось. Товарищ генеральный секретарь жив.

– Слава богу, – не по-партийному откровенно отреагировал Куликов. – Точно жив? Слава богу! А это у меня тут из ГРУ твои люди?

– Да – ответил, министр, – от Мартиросяна полковник Пальчиков.

– Да, это он. Даю войскам команду «отбой». Нахожусь в своём кабинете в распоряжении Генерального штаба и Министерства обороны Советского Союза.

– А я в тебе и не сомневался, – ответил министр обороны.

Дверь кабинета открылась, и вошёл Жора.

– Товарищ маршал, – проговорил Жора, приставив ладонь к берету, – разрешите обратиться к товарищу полковнику.

– Докладывай, – отозвался маршал.

– Здание штаба и все средства управления полностью взяты под контроль, – доложил Жора.

– Потери? – спросил Пальчиков.

– Потерь нет по обеим сторонам, – доложил Жора.

– Я не слышал выстрелов, – сказал Пальчиков.

– Их и не было, – ответил Жора. – Сначала они меня разоружили, потом мы их разоружили. А безоружные ж не стреляют.

Он не стал рассказывать, как бывшие сослуживцы Константина и Анатолия удивились, или, проще говоря, совсем ох***ли, когда эти самые Константин с Анатолием вышли из-за Жориной широкой спины. Про них тут все по-тихому неофициально знали, что их сожрал крокодил. А тут вот они, и говорят, мол, ребята, такое дело, мы живые, вы не думайте. Оружие надо положить на пол, вы не знаете всего…

Куликов, не откладывая трубку, потребовал соединить с начальником штаба.

– Товарищ начальник штаба, – проговорил в трубку Куликов, – Группе войск приказ: отбой боевой тревоги. По операции «Голубь мира» отбой!

– Наконец-то, – невольно выдохнул начальник штаба. – Так точно, товарищ маршал!

– Цакадзе, – сказал Пальчиков, – бери вертолёт и мигом Фролова на аэродром. Его домой надо быстро возвращать. Ты сам видишь.

– Так точно, вижу, товарищ полковник.

– Давай скорее, – беспокоился Пальчиков, – не нравится мне всё это.

Когда люди Снегирёва вошли в квартиру Иевлевой, мальчик сразу сказал:

«Мама, не сопротивляйся».

– Мама не будет, моё солнышко, сама вижу, что нельзя.

С оружием наготове, напряжённые, готовые сразу стрелять, они понимали, что эта безобидная на вид женщина на самом деле очень опасна. Ей дали спокойно одеться, но пожелали при этом присутствовать. У них была возможность убедиться, что под халатиком нет никакого оружия. Они, конечно, понимали, что опасность в данном случае не таится в ноже, спрятанном в трусиках, в автомате, скрытом под лифчиком. Но, как говорится, бережёного бог бережёт.

Иевлева хотела одеться как можно скорее, чтобы выйти до того, как придёт поэт. Запирая за собой дверь, она порадовалась, что это удалось. Но на последнем пролёте лестницы увидела всё-таки, как поэт входит в подъезд. Никакой возможности подать ему знак не было. Иевлева пыталась пройти мимо, но он ничего не понял и кинулся здороваться. Тогда она хотела отдать ему, по крайней мере, ключ, но сопровождающие не дали этого сделать. Они вышли из подъезда, после чего двое повели Иевлеву к машине, а третий вернулся в подъезд. Именно этого она и боялась. Она понимала, что после того, как поэт поздоровался с ней, это ничем хорошим для него не закончится.

Третий, который заходил в подъезд, догнал их почти сразу. Иевлева бросила на него быстрый, едва заметный взгляд, чтоб запомнить его получше. Он поймал её взгляд и отвернулся.

Её привезли на объект в Аксае и провели в кабинет Снегирёва. Снегирёв был деловым человеком, поэтому никаких упрёков моральной природы не последовало.

– Мне нужно знать только одно, – спросил Снегирёв, – о чём вы говорили с генеральным секретарём?

– У меня есть дар лечить руками, – сказала Иевлева, – и с генеральным секретарём мы говорили о его здоровье.

– Вы ничего мне не сказали об этом, – заметил Снегирёв.

– Ну да, – сказала Иевлева, – потому что я обязана сохранять это в тайне.

– Почему же вы мне сейчас об этом говорите? – спросил Снегирёв.

– Потому что вы и так знаете, – ответила Иевлева, – раз вы сами об этом спрашиваете.

– Вы не говорите мне всей правды, – продолжал Снегирёв.

– Почему вы так думаете? – спросила Иевлева.

– Потому, – объяснил Снегирёв, – что вы не боитесь меня. Все офицеры, которые сейчас ждут за дверью, даже самые приближённые мои помощники, испытывают ко мне чувство страха. Вы можете это чувствовать по-другому, ведь вы женщина. Но чтобы совсем не бояться меня! Надо надеяться на какую-то третью силу, которая может быть только против меня. Ведь вам известен мой план.

– Вы сами вчера сказали мне, что собираетесь занять высокий пост. Какой – вы не сказали. Я даже не помню, в каком вы звании, – заметила Иевлева.

– Хорошо. Скажите мне вы – в каком вы звании? – спросил Снегирёв.

– Старший преподаватель, – ответила Иевлева.

– Не будем забирать друг у друга время. Игра закончена. Вы проиграли и теперь всё зависит только от меня. Вы – агент самого высокого класса. Работаете для внутренней охраны ЦК. Я так думаю.

– Я даже не знаю, что это такое внутренняя охрана ЦК. Это скорее они для меня работают, в том смысле, что организовывают для генсека лечение, которое я провожу.

– Да, в вас есть сила. Это правда, я это вижу. Тем лучше. – У Снегирёва проскользнула в глазах мысль, не относящаяся к этому разговору. – Но ваше умение владеть собой совершенно недоступно для гражданского человека. Так может вести себя только военный. Поэтому я и спрашиваю, в каком вы звании.

– Ну хорошо, у нас была военная кафедра в университете. Я младший сержант медицинской службы. Ну нет у меня другого военного звания и не являюсь я никаким агентом.