Мелинда Ди Лоренцо - Не доверяй незнакомцу

Кира пошевелилась, положила руку ему на грудь и снова затихла. Как будто убедилась, что он все еще рядом. У Грэма невольно сжалось сердце.

Он очень осторожно убрал ее руку и вылез из постели.

Он натянул свою любимую клетчатую куртку, вышел на крыльцо и с удивлением заметил, что солнце уже уходит за гору. Вскоре наступят сумерки. А он совершенно забыл о своих повседневных делах. Каким-то непонятным образом он проспал целый день. С Кирой Ландон Найлз.

Грэм сделал глубокий вдох. Ему нужно было прочистить мозги и избавиться от нежного запаха Киры. Он плотнее запахнул куртку, стряхнул маленький сугроб с кресла-качалки, сел в него и стал убеждать себя, что нельзя позволять себе поддаваться непонятным чувствам к девчонке, которую он едва знает.

Что же она все-таки там делала? И действительно ли она не знала, что Грэм прячется здесь, в горах? Как только ей станет лучше, он потребует ответы на все эти вопросы. Не потому, что ему так хочется, а потому, что он должен знать — чтобы обезопасить себя и более того — ее.

Отличного спасителя она себе выбрала, ничего не скажешь. Даже то, что она знает его имя, может возбудить кое у кого любопытство. Если она произнесет его вслух, власти возьмут ее в оборот.

Или еще хуже. Ею может заинтересоваться Майкл Фергюсон.

А он сидит здесь и валяет дурака. Грэм решил наконец встать и приняться за дела, но замер. Кира стояла в дверях хижины. Грэм отметил, что она нацепила одну из его футболок, сверху свитер, туго перетянутый в талии, а на плечи накинула одеяло. Она была еще сонной и выглядела нестерпимо сексуально. Само совершенство.

Несколько секунд Грэм не мог отвести от нее взгляд.

— Тебе не стоило вставать, — сердито пробурчал он.

— И тебе тоже доброго утра, Горец, — не смутилась она.

Грэм взглянул на небо, где уже появилась луна.

— Вечера, — поправил он и добавил, стараясь не выдать себя, не показать, какую она имеет над ним власть. — Тебе лучше вернуться в дом.

Кира прищурилась и, упрямо сдвинув брови, шагнула к нему, а не к двери.

Грэм уже хотел было сказать, что все будет так, как должно быть, — однако ему не пришлось утруждаться. Обледеневший пол крыльца сделал все за него. Не дойдя до кресла-качалки, Кира, в его носках, которые смотрелись на ней как носки великана на лилипуте, поскользнулась, издала звук вроде «уумпф» и рухнула прямо к нему на колени.

Она тут же попыталась подняться, но Грэм не был готов отпустить ее.

— Не уходи.

Он тут же осознал, что произнес те же слова, что и она немного раньше. «Интересно, заметила она или нет», — мельком подумал он.

Однако минуту спустя она все же расслабленно откинулась к нему на грудь и уютно поджала ноги. Он машинально обнял ее покрепче. Удивительно, насколько естественное это было ощущение — вот так держать ее у себя на коленях.

— По крайней мере, так ты не отморозишь себе пятую точку, — пробормотал он ей в макушку.

— Так ты поэтому попросил меня не уходить?

— Нет, — признался Грэм.

— Но ты все равно мне ничего не расскажешь, так? — спросила она.

Он погладил ее по плечам, по рукам, положил ладони на ее запястья.

— Нет. — И это снова была правда. — Но не потому, что не хочу.

— Так что же тебя останавливает?

— Инстинкт.

— Твой инстинкт говорит тебе, что мне нельзя доверять?

Грэм ухмыльнулся:

— Мой инстинкт как раз подсказывает мне, что я должен тебе довериться.

Он сжал ее руки, и их пальцы переплелись.

«А как она?» — вдруг подумал он. Доверяет ли она ему? Что говорит ей ее инстинкт? Ведь ей действительно не стоит ему доверять. У него слишком темное и запутанное прошлое и к тому же разбитое сердце. Черт возьми, да ему даже нечего ей предложить! Во всяком случае, пока он не разберется с Майклом Фергюсоном. А чтобы с ним разобраться, надо его найти.

— Итак… — подтолкнула Кира.

Оказалось, что он молчит уже довольно долго. Грэм оторвался от раздумий и вернулся в настоящее.

— Итак. Мой инстинкт говорит мне, что я могу тебе довериться. Но еще он говорит, если я расскажу тебе свою историю, то поставлю твою жизнь под угрозу.

— Разве угроза моей жизни не касается меня, и только меня?

— Кира, я не для того спасал тебе жизнь, чтобы тебя убили.

Он почувствовал, как напряглись ее пальцы.

— Ты… жалеешь, может быть?

— Жалею о чем?

— О том, что меня спас.

— Кира. Что бы ни случилось… — Грэм сделал многозначительную паузу, — я не пожалею об этом никогда в жизни.

Уголки ее губ чуть дрогнули в улыбке.

— Теперь я могу задать мои вопросы?

— Если ты вернешься в дом и позволишь мне спокойно накормить тебя супом и не уснешь через пять минут после этого, я отвечу на один твой вопрос. Любой.

— Ты даешь мне карт-бланш?

— Если пообещаешь не спрашивать ни о чем ужасном за ужином, то… да.

— Ты предпочитаешь говорить за столом о погоде и всякой ерунде?

Грэм кивнул:

— Именно. Исключительно о ерунде. В обмен на карт-бланш.

Тут она широко улыбнулась, и Грэма будто кольнуло в самое сердце. Околдован. Определенно он околдован.

Верный своему слову, Кэллоуэй все время, пока разжигал плиту, а потом колдовал над густым супом, поддерживал ненавязчивый разговор.

Несмотря на твердое намерение не засыпать ни в коем случае, Кира, проглотив последнюю ложку супа, почувствовала, что глаза предательски слипаются, а мысли разбредаются в разные стороны. Она упорно старалась не поддаваться и все-таки широко зевнула.

— Кира?

Кэллоуэй достал из термоящика банку пива и открыл ее. Его спокойствие и вся обстановка умиротворяюще действовали на нее. Пиво, горящая печка, уютный вечер в хижине. «Почему на самом деле все не так просто», — грустно подумала Кира.

— Ты не спишь?

— Нет, — соврала она, потому что все-таки задремала на несколько секунд.

Кэллоуэй глотнул пива и окинул Киру долгим задумчивым взглядом.

— Тогда это означает, что ты хочешь задать мне вопрос?

Кира попыталась вспомнить, что же такое ей не терпелось узнать? Что-то очень важное.

— Ты специально накормил меня супом, чтобы я уснула?

Кэллоуэй ухмыльнулся во все тридцать два зуба.

— То есть я выдал тебе карт-бланш на любой вопрос и ты придумала этот?

— Ты прекрасно знаешь, что я собиралась спросить о другом! — с негодованием воскликнула Кира и снова зевнула.

— Почему бы тебе не прилечь и не подумать об этом? — невинно предложил он и снова улыбнулся. — Я даже могу снова отнести тебя в кровать.

— А тебе бы хотелось, да? Можешь даже ничего не говорить. Я и так знаю.

— Может, и хотелось бы.

Он медленно оглядел ее тело. И от его взгляда ей стало жарко. Он долго смотрел на ее губы, а затем глубоко заглянул в глаза. Кира затрепетала. А он как ни в чем не бывало встал и принялся убирать со стола.