Антон Леонтьев - Небо слишком высоко

Он же, проведя пальцем по щеке, облизал его и провозгласил:

— Шампанское дрянь! У меня намного лучше! Кстати, у меня все лучше!

И, подмигнув оторопевшей Милене, отошел прочь. Архиепископ, смиренно вздохнув, проговорил:

— Делберт Грамп. Гроза и позор нашего Нью-Йорка. Хотя он себя считает вторым после господа. Или, вероятно, даже первым! Ужасный пошляк и эгоцентрик, но свои миллиарды, надо признать, зарабатывать умеет.

Милена тотчас выбросила из головы этого Грампа — да, фамилия была ей смутно знакома, кажется, не так давно этот субъект развелся со своей то ли второй, то ли уже даже третьей супругой, какой-то третьеразрядной голливудской актриской, и желтая пресса вовсю смаковала детали грязного расставания.

Нет, этот тип точно не по ней! Она никогда не выйдет замуж за подобного горлопана. Никогда!

Когда, покинув прием, Милена вышла на морозный воздух (стоял январь), то увидела, как перед ней затормозил бесконечный белый «Кадиллак» с затемненными стеклами. Дверца распахнулась, и она узрела физиономию Делберта Грампа.

— Ну, залезайте же! Или хотите мерзнуть? Такси сейчас поймать нереально!

Милена решила, а почему бы и нет, пусть этот тип довезет ее до отеля, а там они расстанутся.

И даже на чай ему давать, как таксисту, не придется.

Автомобиль плавно тронулся, а Милена, расположившись на крайне безвкусных, тигровой расцветки кожаных подушках, посмотрела на мистера Грампа. В молодости он явно был красавцем, а теперь, когда ему перевалило за пятьдесят, стал солидным мужчиной. А в неминуемой старости ему грозило превратиться в клоуна.

Закономерная эволюция всех себялюбцев и хвастунов.

— Ну-с, вот и шампусик! — произнес мистер Грамп. — Попробуй, он ведь в самом деле лучше этого пойла на приеме?

Милена слегка пригубила — миллиардер был прав. Грамп о чем-то болтал, потому что, как поняла Милена, обожал слушать только одного человека — самого себя.

Внезапно автомобиль остановился, и Грамп сказал:

— А теперь поднимемся ко мне!

Милена подняла одну бровь и ответила ледяным тоном:

— Прошу отвезти меня в отель!

Грамп усмехнулся и заявил:

— Мы и так в отеле! Самом лучшем в Нью-Йорке и, следовательно, во всем мире. Добро пожаловать в «Грамп-Плаза»!

Выйдя из «Кадиллака», Милена увидела высоченное, сверкавшее в ночи огнями прожекторов здание — недавно выстроенный небоскреб, носивший имя своего владельца, Делберта Грампа. В небоскребе в самом деле располагался в том числе и отель, а на самом верху находились апартаменты миллиардера.

Грамп просто отправился вверх по мраморной лестнице, оставив Милену у автомобиля. Она растерялась: что ей делать — развернуться и отправиться восвояси или пойти за ним?

Она выбрала второе. Золоченый лифт вознес их вверх, и Делберт Грамп хвастливо произнес:

— Это самый дорогой небоскреб в мире! И самый крутой!

Милена поняла, что все, что принадлежало Делберту Грампу, всегда было самое дорогое и самое крутое.

Они оказались в раззолоченном, выложенном розовым и желтым мрамором, малахитом, лазуритом и ониксом трехэтажном пентхаусе Делберта Грампа. Тот, проводя Милену по многочисленным, невероятно дорого и крайне безвкусно обставленным помещениям, называл цену той или иной картины или статуи.

Потом, распахнув дверь балкона, он шагнул в залитую огнями нью-йоркскую ночь. Милена последовала за ним, чувствуя резкие порывы колючего январского ветра.

Перед ней как на ладони лежал весь Манхэттен. Вид был завораживающий и пугающий.

Делберт Грамп, появившись с бутылкой шампанского и двумя хрустальными бокалами, заявил:

— Но лучшее шампанское у меня, конечно, здесь! Попробуй! У нас с тобой есть повод выпить!

Он вырвал пробку, и янтарная жидкость, пенясь, полилась в бокалы. Делберт Грамп поднял свой бокал и посмотрел на Милену. Та понимала, что сейчас попробует шампанское, отвергнет посягательства этого карикатурного типа и отправится к себе в отель, в старомодный и респектабельный «Уолдорф-Астория».

— Так за что же мы пьем? — произнесла Милена, а Делберт Грамп, одним залпом, словно это было дешевое пиво, осушив свой бокал (шампанское, как сразу поняла Милена, действительно было раритетное), ответил:

— За то, что ты станешь моей женой. Выходи за меня замуж! За меня, великого и неподражаемого Делберта Грампа!

«Что мне больше нравится в людях? То, что они такие идиоты!»

Делберт У. Грамп во время теледебатов в ходе президентской кампании

25 декабря, 06:30–09:05

Милена, выбежав из комнаты Франклина, на мгновение прислонилась к стене и закрыла глаза. Она чувствовала, что ее колотит.

В «Зимнем Белом доме» действовал маньяк-психопат, который убил сначала Делберта, а теперь безобидного престарелого дворецкого при помощи предметов, некогда принадлежавших предыдущим президентам США.

А ночь, в течение которой были совершены эти кровавые преступления, все длилась и длилась, никак не желая завершиться — эта одна из самых долгих ночей уходящего года, полная ужаса, смертей и инфернальных завываний никак не идущего на спад урагана «Хиллари».

И когда же это наконец закончится!

Вышедший за ней Грэг Догг произнес:

— Мэм, понимаю, что вам тяжело. И очень страшно. Поэтому разрешите мне проводить вас до ваших апартаментов и…

— Предлагаете мне запереться там, ожидая, что маньяк заявится ко мне? — закричала Милена, чувствуя, что в ней закипает злость. Злость на Грэга. На покойного Делберта. На саму себя. На ураган «Хиллари»…

— Он к вам не заявится, мэм, даю вам честное слово, что приложу все усилия, чтобы…

— Не ко мне, так к моему сыну? — Слезы градом катились по щекам Милены. — К кому-то из моих любимых родственничков? Почему, почему это происходит, Грэг?

Она заплакала и, не контролируя себя (или контролируя себя как никогда в жизни ), бросилась на грудь Грэгу.

Милена ощутила тепло его тела, почувствовала аромат его дезодоранта, услышала ровное биение его сердца.

— Вы не боитесь, Грэг? — спросила она, поднимая заплаканное лицо и любуясь мужественными, словно высеченными из камня чертами Грэга.

— Мэм, мне по долгу службы запрещено бояться. Тем более в такой ситуации. Но разрешите вам дать платок, мэм. У меня был где-то тут, в кармане…

Милена, хоть и не была маленького роста, встала на цыпочки и потянулась — так, чтобы ее губы оказались около губ Грэга.

— Грэг, — прошептала она, — о, Грэг! Мне так хочется, чтобы ты…

Она хотела сказать «…поцеловал меня», ибо это было то самое, чего ей хотелось более всего, несмотря на убийство мужа, трагическую гибель Франклина и тот факт, что где-то поблизости рыскал кровожадный и явно абсолютно свихнувшийся маньяк, зацикленный на президентских раритетах.