Таррин Фишер - Испорченная кровь (ЛП)

Когда я выхожу из ванной, Айзек протягивает

мне свой нож мясника. Я должна положить свой нож

на пол, чтобы держать его, так как моё запястье

повреждено.

— Мне тоже нужно, — говорит он. — Не дай

плохим ребятам добраться до нас.

Я улыбаюсь — на самом деле улыбаюсь —

когда мужчина закрывает дверь. Его юмор всегда

проявляется в самые неожиданные моменты. Не

думаю, что когда-либо буду в милости у кого-то.

Когда он выходит, его лицо вымыто, а волосы

влажные. Тонкая струйка воды стекает с виска.

— И что теперь? — спрашиваю я.

— Ты устала? Мы могли бы отдохнуть по

очереди. Хочешь спать?

— Конечно, нет!

Он смеётся.

— Да, я понимаю.

И тогда наступает длинная неловкая пауза.

— Я хотела бы принять душ, — произношу я.

То, чего я не добавляю — это в случае, если этот

больной мудак касался меня...

Айзек кивает. Я поднимаюсь вверх по лестнице,

чтобы взять что-нибудь чистое из одежды. Меня

мутит от мысли о том, что кто-то выбрал и повесил

з де с ь её для меня. Я бы хотела свою, но, даже

пижама, которая до сих пор на мне, не моя. Изучаю

содержимое гардероба. Почти каждый предмет

гардероба я выбрала бы для себя, за исключением

цвета. Его слишком много. Это жутко. Кто может

знать меня достаточно хорошо, чтобы купить мне

шмотки? Одежду, которая на самом деле мне

нравится? Я снимаю с вешалки кофту для йоги с

длинными

рукавами

и

нахожу

под

ней

соответствующие штаны.

В ящике я нахожу

разнообразные трусики и бюстгальтеры.

О, Боже!

Решаю остаться без них. Не могу носить нижнее

бельё, которое какой -то психопат купил и сложил в

ящик. Это будет, как будто он касается меня... там. Я

захлопываю ящик.

Айзек помогает мне спуститься по лестнице.

После моей атаки на дверь, запястье опухло вдвое.

— Держи его выше и подальше от горячей воды,

— говорит он, прежде чем я захожу в ванную.

Я нахожу мыло и шампунь под раковиной.

Общеизвестный бренд. Мыло белое и пахнет бельём.

Принимаю душ пять минут, хотя и хочу остаться ещ ё.

Коричневатая

вода

никогда

не

с тановится

действительно горячей и у неё странный запах.

Я выхожу и вытираюсь полотенцем лимонного

цвета, которое висит на стойке с полотенцами. Такой

весёлый цвет. Так иронично. И так любезно

повешено здесь для нас. Вытираю руки и ноги,

пытаясь впитать все капли. Жёлтый, чтобы смягчить

шок от снега, тюрьмы и похищения. Может быть, тот,

кто притащил нас сюда, подумал, что цвет этого

полотенца сможет предотвратить депрессию. Я с

отвращением бросаю его на пол. И затем начинаю

смеяться, грубо и резко.

Я слышу, как Айзек легко стучит в дверь.

— Ты в порядке, Сенна?

Его голос приглушённый.

— Я в порядке, — кричу в ответ. И смеюсь так

громко, что он открывает дверь и позволяет себе

войти.

—

Я

в

порядке,

—

отвечаю

его

заинтересованному лицу, пытаясь заглушить свой

смех. Затыкаю смех рукой, и из моих глаз начинают

течь

слёзы. Я смеюсь так сильно, что мне

необходимо упереться об раковину.

— В порядке, — задыхаюсь я. — Разве это не

самая сумасшедшая вещь, что ты когда -нибудь

слышал? Как будто я могу быть в порядке. Ты в

порядке?

Я вижу, как мышцы на его щеке дёргаются.

Цвет глаз Ай зек а металлический, как консервная

банка.

Он тянется ко мне, но я отталкиваю его руку.

Перестаю смеяться.

— Не прикасайся ко мне. — Я говорю это

громче и жёстче, чем предполагала.

Он сжимает губы и кивает. До него доходит. Я

сумасшедшая. Это не ново. Сижу на кровати с ножом

и смотрю на дверь, пока Айзек принимает душ. Если

кто-то войдёт в комнату прямо сейчас, будет

бесполезно, с ножом я или нет. Чувствую, что моё

тело здесь, но остальная часть меня в глубокой яме. Я

не могу их объединить.

Айзек принимает душ быстрее, чем я. Прихожу

немного в себя, когда он появляется. На нём

полотенце. Он направляется к шкафу. Я вижу, что он

смотрит на одежду так же, как и я. Айзек ничего не

говорит, но потирает чёрный хлопок рубашки между

большим и указательным пальцами. Я дрожу. Даже

если это был один из моих поклонников, почему

Айзек? Смотрю на нож, пока о н одевается в ванной.

Он новый, лезвие блестящее. « Куплен специально для

нас » , — думаю я.

За

неимением

того,

чем

заняться,

мы

спускаемся вниз по лестнице, чтобы ждать. Айзек

подогревает две банки супа и кладёт несколько

замороженных булочек в духовку. Я на самом деле

чувствую голод, когда он протягивает мне тарелку.

— Снаружи всё ещё светло. Сейчас уже должно

быть темно.

Он смотрит на свою еду, целенаправленно

избегая моего взгляда.

— Почему, Айзек?

Тем не менее, мужчина не смотрит на меня.

— Как думаешь, мы на Аляске? Как они, чёрт

возьми, смогли провести нас через канадскую

границу?

Я встаю и начинаю кружить по кухне.

— Айзек?

— Я не знаю, Сенна, — отрезает он. Я

останавливаюсь и смотрю на него. Его голова

опущена над едой, но взгляд поднят на меня.

Наконец, мужчина вздыхает и опускает ложку. Айзек

медленно ею вращает против часовой стрелки, пока

она не делает полный круг.

— Вполне возможно, что мы находимся на

Аляске, — произносит он. — Почему бы тебе не

отдохнуть? Я останусь следить.

Киваю. Я не устала. Или, может быть, да.

Ложусь на диван и притягиваю ноги к груди. Мне так

страшно.

Никто не приходит. Ни в течение двух дней, ни

трёх. Мы с Айзеком почти не разговариваем друг с

другом. Мы едим, принимаем душ, переходим из

комнаты в комнату, словно беспокойные тени. А как

только заходим в комнату, наши глаза направляются

к месту, где мы спрятали ножи. Придётся ли нам

использовать их? Как скоро? Кто выживет, а кто

умрёт? Это худшая форма пытки, которую человек

только может себе представить — ждать смерти. Я

вижу эту неопределённость в темных кругах, которые

проступают вокруг глаз Айзека. Он спит меньше, чем

я. Знаю, ч т о не могу выглядеть по-другому, и это

разъедает нас.

Страх…

Страх…

Страх…

Мы

утоляем

беспокойство

бесполезным

времяпровождением: пытаясь разбить окна, пытаясь

открыть дверь, пытаясь не сойти с ума. Мы так

устали от попыток, что смотрим на вещи... часы

напролёт: картина с двумя воробьями, которая висит

в гостиной, ярко-красный тостер, клавиатура на

входной двери, которая является порталом к нашей