Юлия Панченко - Возмездие (СИ)

Увидел меня, остановился.

Приблизилась, а Третий вдруг самым обидным образом схватил меня за ухо, как какую-то малявку.

— Ты, что, идиотка чертова, совсем из ума выжила? — заорал, дыхнув в лицо дымом, и потянул меня к дому как на буксире. — В двадцатиградусный мороз в одних тапках, без куртки, — он затащил меня в дом, не давая возможности и рта раскрыть.

Беспрерывно матерился, больно толкал в спину.

И пока он говорил и злился, я вдруг поняла, что отошла — от обиды, от дурацких эмоций.

— Не знаю, что нашло на тебя, но если это так важно, я могу, — щеки начали гореть, отнюдь не от стыда, а от тепла, что защипало кожу похлеще мороза.

Навалилась такая тяжесть, будто небо на плечи упало, по недоразумению перепутав меня с Атлантом. Наверное, от тяжести и разморившего тепла, заплетался язык, и говорила я невнятно.

Впрочем, Третий не очень-то и слушал. Он достал водку, налил стакан — до края, зажал мне нос пальцами и силой влил жидкость в рот. Я подавилась после первого глотка, но допивать все равно пришлось, хоть часть вытекла за шиворот.

Задышала, как пес, высунув язык — ох и горько было, страсть. И как пьют только эту гадость, чистый спирт ведь.

Минут через пять я по-глупому рассмеялась и стала неровно водить пальцем по широкой груди Третьего, пьяненько ухмыляясь и строя из себя непонятно что. На тот момент на ногах я стояла весьма условно — на голодный желудок водка основательно разжижила мозги.

Третий не обращал на мою возню внимания — раздел рывками, потащил в ванную, сунул под сущий кипяток, а потом еще и растер полотенцем докрасна, как какую-то куклу. Признаться, стены тогда уже здорово вращались, и что было в какой последовательности, запомнилось плохо.

Кажется, Третий вылил на грудь остатки спиртного, растер еще раз, закутал в плед, отнес в постель и укрыл сверху одеялом, а затем пробормотал что-то о тупицах. Но, дальше я расслышать не сумела: веки закрылись — такие тяжелые, что поднять их так и не получилось.

***

Проснулась от щекотки и невыносимой жары. Ломило кости, во рту было сухо, а спине наоборот — влажно. Счастливчик устроился на груди, и, сопя, щекотал подбородок колючими усищами. Я с трудом выбралась из кокона — двух одеял, пледа, и смогла наконец-то почесать подбородок, прогнав кота.

Полежав чуток с закрытыми глазами, вспомнила все, что случилось накануне. Удивительно, но при свете дня случившееся показалось не таким уж и скверным. Что с того, что у Третьего произошел припадок ярости — ладно, все мы немножко чокнутые. Поменял условия — ничего невыполнимого, посмотрим, как обернется. С такими философскими мыслями я встала — необходимо было привести себя в порядок.

Третий работал.

Я вошла к нему без стука, решив прояснить всё раз и навсегда.

— Как я могу верить тебе после вчерашнего? Что помешает тебе придумать иной повод, чтобы не давать адреса или подкинуть еще более бредовое условие? Твой поступок бесчестен! — Я скрестила руки на груди, защищаясь. Третий дочитал, только потом поднял на меня взгляд.

Сегодня он был заметно спокойнее, только бледней обычного.

— Даю слово, что больше не будет дополнений, изменений и тому подобного.

— Теперь уже не знаю, чего стоит твое слово, — вздохнула глубоко, не зная, как он отреагирует на это замечание.

Оказалось, что спокойно:

— Я сказал, что дал слово. Больше мне добавить нечего.

— Ты объяснишь, что нашло на тебя, и зачем понадобилась смерть моего бывшего мужа?

Третий молчал. Смотрел на меня прямо, без каких бы то ни было эмоций во взгляде. Я силилась угадать — ответит ли вообще, и если да, будет ли сказанное правдой.

— Скажем, — наконец, Артем нарушил тишину, — что это простая прихоть.

Теперь с ответом помедлила я.

— Я соглашусь на новые условия, если ты дашь мне адреса уже сегодня. Или так, или я уеду, — услыхав это, Третий усмехнулся.

— И что будет дальше, если адреса я тебе действительно дам?

— Проверю — настоящие ли они, и не лукавишь ли ты, а после выполню свою часть сделки.

— Не пойдет, — категорично сказал Третий, а я, усмехнувшись краешком губ, вышла из кабинета.

Не торопясь, собрала вещи, подхватила кота и, не прощаясь, уехала.

Проводить меня никто так и не сподобился.

***

Злость клокотала, бурлила.

Импульсивное бегство (как еще можно было назвать это безумство), обернулось для меня полным провалом в планах, стало абсолютным фиаско, для грезящей о мести, души.

Я исходила вдоль и поперек квартиру, запустив руки в волосы, думала, гадала, но ничего дельного — того, что могло исправить ситуацию, на ум не шло. Вернуться, прогнувшись? Но, что тогда помешает Третьему крутить мной, как куклой?

Да, я готова была на все ради тех адресов — как последняя дрянь и самая злопамятная на свете мразь. Потому что действительно хотела мести всем сердцем. И вот сейчас — почти вплотную подойдя к осуществлению желаемого, я осталась ни с чем из-за порывистости.

Признаться, это чертовски злило, вот я и гневалась на себя, на свою глупую натуру.

Я безвылазно сидела дома, много работала: наказывала себя, заставляла корпеть над скучными цифрами.

Время шло.

Пусть и постепенно, но раздражение от несбывшихся замыслов, отошло на второй план. В один из пустых дней я поняла, что скучаю по Третьему, и осознание это было неожиданным, даже слегка досадным.

В гулкой, какой-то слишком большой для дамы с котом, квартире, сделалось вдруг неуютно.

Лесной домик манил воспоминаниями о живом огне, древесном запахе, от которого кружилась голова, тосковалось по морозному утру, когда не приходилось томиться одиночеством, а уютно спалось в нагретой Третьим постели.

Серые, стылые, какие-то бесполезные, утратившие всякий смысл будни раздражали, и я вовсе перестала выбираться на улицу. Ела мало, все больше пила чай, заедая его сдобными сухарями с изюмом, пачка которых нашлась на кухне. От подобного рациона похудела на несколько килограммов, что заострило скулы, и я сделалась похожа на заморыша.

Засиживалась в интернете до утра, даже засыпала с ноутбуком на коленях — смотрела кино, читала книги, лазила по разным сайтам. Бездельничала и бессовестно тратила время зря. От такого образа жизни обзавелась воспаленными капиллярами в глазах и дурным настроением.

Скучала.

Скучала по странным прогулкам — когда снег в лицо и северный ветер, когда ладони примерзают к заиндевевшим перилам мостовой, но дышится до невозможного легко, а в голове делается ясно. По Третьему скучала — насмешливому, непонятому мужчине, кто так и не сделался ближе, хоть и прожили вместе порядочно времени.

Через несколько дней метания надоели. Я уже сама не понимала, чего хочу и что на самом деле чувствую, знала, что так дальше продолжаться не может — необходимо либо решаться на поступки, либо смиряться с реалиями и как-то жить.