Юлия Панченко - Возмездие (СИ)

Весь первый семестр в университете меня преследовала затяжная депрессия. Горечь и боль потери заставляли замыкаться в себе, не подпускать на дистанцию ближе необходимого никого из новых знакомых. И все же, я старалась настроить себя, как-то починить, и влюбленность в Вадима тогда спасла меня.

Уже и не вспомню, как я оказалась на том дне рождения. Вроде бы шла с работы, как вдруг знакомый бывшего одноклассника подхватил меня под руку. Он был слегка навеселе, и кричал на всю округу, что ему сегодня исполнилось двадцать. Кажется, я поздравила, пожелала здоровья и всех благ, но никто толком меня тогда уже не слушал, ибо тащил на праздник, держа за руку, и как ни вырывалась, улизнуть не сумела.

Вадим во всех смыслах оказался первым — в эмоциях, что вызывал, в сексуальной близости, в отношениях. На втором курсе мы съехались, еще через год поженились. И неплохо жили до того самого дня…

Открыла глаза, усмехнулась горько — воспоминания подняли со дна души болезненную муть. Сколько бы я не храбрилась, упоминания о Вадиме были тяжкими, поскольку его предательство подкосило похлеще надругательства.

И все же — хлопнула ладонями по коленкам — Вадим остался в прошлом. Пусть катится к чертям вместе со своей брюнеткой. Мне всё равно.

Подумалось мельком, что дед вполне мог быть прав — когда-нибудь бывшему мужу аукнется. Вселенная всегда раздает долги.

Кивнула в такт мыслям, поднялась, потянулась и отправилась искать Третьего.

Лунный свет бледно озарял кухню. Третий сидел за столом в темноте и вертел в руках пустую чашку. Я потянулась к выключателю, но услышав ёмкое: «нет», руку отняла. Остановилась на пороге, не зная, куда себя деть — отчего-то стало до невозможного неловко.

Третий был серьезен, погружен в какие-то свои думы, и казался угрюмым, даже слегка злым, и я почувствовала себя лишней здесь — в этом доме.

Хотела уйти неслышно, но он вдруг поднял взгляд, сурово нахмурился и протестующе покачал головой. Я затопталась на месте, недоумевая, отчего так неуютно стало, будто бы опустело что-то внутри.

Перемены в настроении Артема только добавляли удивления — совсем недавно он был мил, беззаботен, волновал своей близостью, а теперь будто оказался недосягаем.

Да, он слышал наш глупый женский треп, Маринка сказала: «твой Вадим», но вряд ли Артема взволновало это. Опять же — до подобных мелочей дела ему никакого нет и быть не может, поскольку мы не зарекались хранить друг другу верность и, как в сказке, умирать в один и тот же день.

И, казалось бы — думаю я стройно и логично, только вот что-то озаботило Мидаса настолько, что сам он в мгновение ока стал замкнутым, отрешенным, злым.

— Что случилось? — осмелилась я нарушить вязкую тишину.

— Ничего такого, что я не смог бы пережить, — насмешливо протянул Третий, но насмешливость эта оказалась такой фальшивой, что не обманула бы и ребенка.

— И все же? — дернула плечом, силясь понять, что на самом деле происходит.

— Скажи-ка мне, девочка, на что ты, в самом деле, готова пойти ради заветных адресов? — Третий недобро прищурился, а у меня по коже дрожь пошла.

— О чем ты?

— Я тут подумал, и понял, что условия сделки были несколько примитивными, их нужно подкорректировать.

— Не понимаю, — я сглотнула предательский ком, что стал в горле. — Ты хочешь поменять условия? С чего бы?

— Говорю же, слушай внимательнее, — жестко усмехнулся Третий. — Как далеко ты готова зайти? Если, например я пожелаю небольшой услуги в дополнение к остальному, откажешь?

— Ты можешь объясниться? — резче, чем хотелось, спросила я, и шагнула к столу, за которым сидел Третий.

Он поднялся внезапно, бесшумно отодвинув стул, и вдруг оказался рядом. Одним незаметным движением намотал мои волосы на кулак, запрокинул голову, приблизился — нос к носу.

— Говорю, что условия меняются, — очень медленно заговорил, смотря в глаза.

В его зрачках плескалась злость, и как мне с перепугу показалось, боль.

— Я не дам тебе адреса, пока ты не согласишься на небольшое дополнение, — перевел взгляд на мои губы, а я пошевелилась, силясь вырваться из захвата.

Стоит ли говорить, что тщетно.

— На что именно? — пересохшие губы не слушались.

Кружилась голова.

Я не смогла бы сказать, что пугало больше — внезапное изменение в планах или искорки сумасшествия в глазах Третьего.

— На убийство, — ответил Третий и отпустил меня.

От внезапной свободы я покачнулась, но на ногах устояла.

— Это смешно, — жестко сказала в ответ. — Я и так сделаю это.

— Я говорю об убийстве другого человека — не одного из тех придурков.

— Кого же? — разговор явственно смахивал на горячечный бред, но таким уж был.

Третий усмехнулся. Жестоко, непримиримо. Стало ясно, что задумал он что-то каверзное, неприятное. Перемена в его поведении пугала до чертиков. Особенно настораживало то, что я не знала причины этих перемен.

Он снова оказался рядом — высокий, сильный, гибкий, он возвышался надо мной на добрую голову, нависал, почти угрожая.

Я снова облизала губы — мысли почему-то унеслись куда-то далеко, в неправильную сторону.

— Ты убьешь своего бывшего мужа, — сказав это, Мидас впился взглядом в мое лицо.

Я же опешила.

— Ты спятил, — ответила спустя время, когда удалось собраться с мыслями.

— Повторяешься, слышал уже как-то.

— Зачем это нужно? — я, в самом деле, не понимала. — Какой-то бред!

— Я всё сказал. Или так, или никак. Решай, а если условия претят — выметайся отсюда, и больше не мелькай перед глазами. В конце концов, моя доброта не безгранична, — что он имел в виду, я так и не поняла. Разволновалась из-за новых условий, а еще из-за личины Третьего — был ли он в тот момент настоящим, или то была одна из его многочисленных масок?

Третий вышел из комнаты, не бросив напоследок в мою сторону и взгляда, а я вдруг ощутила, что стены сжимаются. Чувство было новым, странным, отчего стала задыхаться — и что послужило причиной приступа, тоже было не ясно. Слишком много вокруг темных пятен — в отчаянии подумала я, распахивая входную дверь.

Почти скатилась с крыльца, перегнувшись через резные перила, задышала часто, а когда чуть полегчало, отправилась куда глаза глядят.

Мороз инеем серебрил волосы, но я не чувствовала холода — во мне клокотала обида.

Было непонятно — какого черта на Третьего нашло? Надумал менять условия — мало того, что на пустом месте, так еще на такие идиотские дополнения! Кто вообще делает так?

Словом, объективностью и ясностью мышления в тот миг я похвастать не могла (как и здравым смыслом). Забрела в лес, и в волнении расхаживая, вытоптала дорожку, хоть снега сперва было почти по колено.

Не знаю, сколько времени прошло, когда я надумала возвращаться. По пути к домику, увидела знакомую фигуру — Третий шел навстречу, светя фонариком под ноги. Во рту сигарета, волосы взлохмачены, лицо бледное, куртка нараспашку.