Галина Романова - Чужая жена – потемки

– И, пока я жива, обещайте подарить мне внуков, – и не вздумала уняться мадам Рыкова и в ответ на его возмущенный вопль – что это уже вторая просьба – опять хлопнула ладонью по столу. – Обещайте!!!

И снова Женечка первой выкрикнула, что обещает. И застрекотала, застрекотала что-то про числа какие-то и про то, что, возможно, обещание ее не задержится с исполнением. Дамы снова заахали, заохали, Ариша даже в ладоши принялась хлопать и ногами притопывать.

Он-то участия не принимал во всем этом щебете. Он снова выпил, начал закусывать всем подряд и сквозь легкий хмель, ударивший ему в голову, осознал только одно: что-то снова с ним случится, и скоро. Что-то такое, от чего у него дух захватывает и о чем он даже мечтать не смел. Да и не думал никогда. А оно будет, будет, кажется!

Господи! Олег ущипнул себя за ухо. Он что – правда скоро станет отцом?..

Влад Ковригин сидел в шезлонге, подставив лицо яркому полуденному солнцу, и с удивлением ловил себя на мысли, что у него, кажется, дежавю. Так же он сидел в этом самом шезлонге пару месяцев тому назад, нежился под лучами солнца, расслабленно шевелил босыми пальцами ног, сняв мокасины, и думать ни о чем не желал, кроме как о том, что ему сейчас очень хорошо и покойно.

А что было потом? А потом все это нарушилось.

Сквозь ленивую негу он вспомнил, как его потом стали назойливо окликать тесть с тещей, затем сквозь частокол живой изгороди к нему полезла Ленка, начала требовать что-то…

Господи, как в другой жизни, честное слово! Даже вспомнить страшно, что он так жил. Вроде и сыто, но несвободно. Вроде и счастливо, но безрадостно как-то, без огня. Ни ночи новой не ждал, ни утра. Ел, спал, ходил на службу, крутил бизнес, слушал, внимал, слушался, потакал, обнимал жену, ходил с ней куда-то… Бывали гости у них, и они бывали в гостях, но все как-то мимоходом, скорее по необходимости, нежели по потребности.

Сейчас он тоже общался с людьми. И в гости ходил, нечасто, правда, потому что было некогда. Ходил бы чаще, если бы мог. Больно уж люди теперь ему попадались хорошие!

К себе он гостей пока что не звал, Сонечка не велела. Необходимо выдержать траур, строго заявляла она. И не перед людьми – им никогда ничем не угодить, – а перед Богом. Владик не роптал и делал все, как она велит. Он не слушался – нет, он прислушивался к ней.

После трагической гибели Ленки Сонечка от него не отходила ни на шаг. Она прошла с ним все круги ада: от опознания тела в морге, откуда его выволокли буквально под руки, до всевозможных допросов, очных ставок, похорон, до оформления бумаг и разборок с этими…

Вспоминать, как он встретился с Кузьминым и его помощником, Ковригин без содрогания не мог. Ну, до того мерзкая рожа – этот, как его… Кузя Козырь, во! Уж как его Кузьмин ни одергивал, как ни увещевал со смущенным смешком, из него без конца лезло его настоящее, уголовное, мурло, хотя и явился он к Владу в кабинет в дорогом костюме и в ботинках ручной работы.

Ладно, договорились они полюбовно, и то хорошо. Влад искренне надеялся, что с этими людьми судьба его больше не сведет никогда. Он – за честный бизнес и за участие честных людей в нем!

За кустом шиповника послышался шорох и приглушенный сдавленный смешок.

– Нет, ты пойди, пойди и разбуди его! – настоятельно рекомендовал кто-то. – Люди шашлык едят, а он спать вздумал!

– Не стану я его будить, – возмутилась, тоже шепотом, Сонечка. – Когда он сам сочтет нужным, тогда и присоединится к нам.

Влад улыбнулся, слегка приподнял веки, чуть скосил глаза. За колючим кустом шиповника маячила спина дальнего Сонечкиного родственника – Виталика. Это он явился виновником их сегодняшней вылазки на воздух. Это он пригласил их с Сонечкой сегодня к себе, в загородный домик, отпраздновать свое новое назначение.

Домик был стареньким, но крепким, выстроенным еще Виталькиным прадедом. В домике имелись и просторная веранда с грубыми деревянными скамейками и громадным, человек на двадцать, столом, и «горница», и «светелка» с большими шкафами, мягкими диванами и плазменным телевизором.

Их с Сонечкой поселили в дальней маленькой спаленке, вместившей дубовую кровать с громадной периной и старинный комод с ручками-шашечками. Кровать скрипела, пол скрипел, ящики комода застревали и не вылезали, но ему все равно тут все нравилось.

– Виталька мог бы нам и другую комнату выделить, – надула губы Сонечка, расчесываясь перед растрескавшимся столетним зеркалом. – Кто-то из гостей в новых спальнях, а мы…

– Не дуйся, малыш, – он прижал ее к себе, поцеловал ее в шею. – Виталька мне по секрету сказал, что на этой кровати всю его родню зачали. И одни мальчишки получались, представляешь?

– Да ты что!!! – Сонечка испуганно вытаращила глаза в сторону двуспального монстра, скрипевшего по ночам на все лады. – А вдруг и мы…

Господи, да он счастливейшим из людей стал бы, если бы и они вдруг! Просто говорить, просить ее об этом он боялся и стеснялся. И она молчала.

– Соня, давай разбудим Влада, – ныл за кустом Виталик. – Нам без него скучно, Сонька! Пиво же греется, Сонь!

– Пока сам не проснется, не позволю его беспокоить! – Соня встала на пути Виталика, широко разбросала в разные стороны руки. И гневно зашипела: – На него столько всего свалилось, а ты!.. Отстань, Виталик! Пусть человек отдохнет…

Они еще какое-то время шебуршились за кустом, но вскоре ушли. Ковригин поворочался, устраиваясь поудобнее, еще дальше вытянул ноги, поддернул повыше шорты, чтобы загар ложился ровнее. Плотнее сомкнул веки.

Ленка бы так вот просто не ушла. Она бы всю печень ему выела, но подняла бы его с места. Она бы, как могла, умоляла его, снедаемая беспокойством из-за чужого неудовольствия.

Эх, Ленка, Ленка! Запутавшийся одинокий мышонок… В груди у Влада заломило. Всякий раз, как он вспоминал покойную жену, у него в груди ломило. Ему было жаль ее, очень жаль! За исковерканную ее жизнь, за страхи ее тайные, за грязь, в которую окунул ее с головой не кто иной, как ее родной папаша. И как же ей было страшно умирать, наверное! Этот гад, рассказывая о том, как он убивал ее, и глазом не моргнул! Не расчувствовался, не прослезился, хотя и повторял без устали, что всегда любил ее. Разве так любят?! Нет, так не любят. И не любила эта сволочь никогда Ленку. Никогда…

Влад протяжно вздохнул. Глубже вдавил голову в мягкий валик подголовника, сосчитал до сорока и обратно. Немного помогло, он успокоился. Не нужно теребить, не нужно без конца теребить больное место. Сонечка сказала, что со временем ему станет легче – он не забудет, нет, он просто изменит свое отношение ко всему тому, из-за чего сейчас не может дышать спокойно.

Все наладится… Все наладится…