Татьяна Воронцова - Не совсем мой, не совсем твоя

И ведь сам по себе план был не так уж и плох. Подманить его поближе, окружить непривычной для него роскошью, дать ему ощущение комфорта и безопасности… Но все работало до тех пор, пока он не осознал, что навязанная ему роль – это роль марионетки и что другой роли в этом спектакле для него нет.

Существовал ли способ его удержать? Да, конечно. Но для этого, как она уже убедилась, пришлось бы здорово потрудиться. Изменить либо его, либо себя. Но изменить его, к сожалению, не удалось. А изменить себя…

…этот мир придуман не нами , – гремел репродуктор на Главной аллее, – этот мир придуман не мной…

В будний день, в одиннадцать утра громадная территория ВВЦ выглядела унылой и безлюдной. А после того как Ник ушел, Илоне начало казаться, что их здесь вообще только двое: она и этот чертов репродуктор.

Надо же до такого додуматься – сделать запись их сегодняшнего разговора! Разговора, во время которого она фактически призналась в своем соучастии… Нет, он не посмеет пустить ее в ход. А если посмеет?

…а мир устроен так, что все возможно в нем , – заливался репродуктор, – но после ничего исправить нельзя…

Илона встала, надела солнцезащитные очки, застегнула на все пуговицы жакет из ярко-бирюзовой тафты и, стуча каблуками, двинулась по аллее к Центральному входу. Туда, где ждал ее новенький шикарный автомобиль. С новым водителем, по совместительству телохранителем.

– Нет-нет! – Ксения решительно трясет головой и тянется за апельсиновым соком. – С меня хватит. Знаю я этот твой Джеймс-Бонд-коктейль.

Хэнк не настаивает. Рядом с ним на высоком табурете сидит правильный чувак, который разделяет его пристрастие к крепким напиткам, ну а девушки… девушки могут переходить на чай с конфетами.

Рыжеволосая Рита тоже решает взять тайм-аут.

– Ой, как сегодня штормит, – смеется она, вылезая из-за стола и направляясь к кухонному шкафчику, чтобы снять с полки жестянку с кофе. – Кто-нибудь, подержите меня, или я упаду!

И падает, конечно! Прямехонько Хэнку в объятия.

Пока они барахтаются на полу, Ник успевает открыть дверцу шкафа и перебрать с полдюжины самых разных банок, пакетов и коробок, но искомого кофе среди них нет. Ксения присоединяется к поискам, рассыпает случайно обнаруженные кофейные зерна по всей кухне и таким образом вносит в общий бардак свою долю безумия. Следующие полчаса все ползают на четвереньках, сталкиваясь задами, и собирают зерна под ангельское пение Сары Брайтман.

Собираясь на посиделки к Хэнку, они никак не рассчитывали встретить здесь Риту, но когда она вышла им навстречу – радостная и сияющая, в ореоле своих золотисто-рыжих волос, – в глубине глаз Ника вспыхнула какая-то искра, заставившая Ксению заподозрить, что на самом деле он не так уж и удивлен. Позже выяснилось, что она переехала к Хэнку неделю назад. Для этого ему пришлось просидеть под дверью ее квартиры день, ночь и еще день. На вторую ночь разъяренные соседи вызвали милицию, и, чтобы предотвратить столкновение бывшего возлюбленного с сотрудниками правоохранительных органов, Рита была вынуждена пересмотреть свою позицию и впустить его в дом. Там, на глазах у ее изумленной мамы и еще более изумленной двоюродной тетушки из Урюпинска, Хэнк ползал перед ней на коленях до тех пор, пока она не достала с полки чемодан и не начала укладывать вещи. Ждать до утра или ехать куда-либо без нее он категорически отказывался.

Рита взглянула на изуродованное шрамами лицо Ника и, всхлипнув, повисла у него на шее.

– Господи боже мой! И кто мог такое сделать, какая падла? – Она повернулась к стоящей рядом Ксении. – Он был самым красивым мальчиком в МАрхИ… – Улыбнулась сквозь слезы. – Ну ничего. От него еще могут быть очень красивые дети.

Ксения обомлела.

– Не обращай внимания, – посоветовал Хэнк. – Она всегда так. Говорит то, что думает. Что думает, то и говорит.

– Не вижу в этом ничего плохого, – пожал плечами Ник. И поцеловал Риту в мокрую щеку. – Рад видеть тебя, Рыжая.

Ну вот. Общими усилиями все кофейные зерна собраны наконец обратно в пакет, и начинаются поиски кофемолки. Ведь стояла же тут, в буфете… ничего подобного, вчера я своими глазами видела ее на подоконнике… господи, будет ли в этом доме хоть какой-то порядок?..

Между делом Хэнк сообщает:

– Вчера я получил e-mail от Джона Томпсона.

– Да? – Ник застывает с незажженной сигаретой в зубах. – И что же?

– Он будет рад видеть нас в своем офисе, – Хэнк говорит это таким тоном, что сразу становится ясно: речь идет о нем и его рыжеволосой подруге, – в любое удобное для нас время, при условии, что мы известим его за два-три дня до предполагаемого визита.

– Он предложил вам поучаствовать в семинарах?

– Да. Но помимо этого, мы надеемся на помощь в решении одной деликатной проблемы…

Ник кивает и прикуривает наконец от зажигалки, которую затем передает Рите.

– Я тоже получил от него письмо. Он умоляет меня больше не проводить с тобой никаких ЛСД-сессий до тех пор, пока они с Маргарет не будут иметь на руках результатов хотя бы заочного тестирования. Ты получил анкету?

– Да.

– Заполнил?

– Пока нет.

– Когда начнешь, не торопись. Будь внимателен. Эти вопросы – плод труда дипломированных психологов. Ответить на них не так просто, как кажется.

– Но почему Джон считает, что мы должны приостановить сессии? Из его письма я понял, что он считает тебя опытным гидом и вообще продвинутым в этом плане человеком.

– Он боится, что в домашних условиях мне не удастся создать обстановку, подобную той, что они создают в своем Центре психических исследований.

Все эти разговоры больше не вызывают у Ксении никакого внутреннего протеста. Ник развеял все ее страхи, разрешил все недоразумения, и теперь она с готовностью поддерживает Хэнка в его стремлении познать самого себя.

Швейцарец переживает не по делу. Ник знает все, что положено знать хорошему гиду, и вдобавок обладает интуитивным чувством прекрасного. Мастер антуража, он создавал потрясающую обстановку для полетов. Он сумел помочь Хэнку преодолеть страх первых минут, когда «врата восприятия» внезапно распахиваются настежь и человек начинает ощущать, как его прежняя личность, его привычная скорлупа, разваливается на части и он становится тем, кем в сущности был всегда – сгустком энергии, чистым сознанием, для которого в этом новом, только что открытом мире не существует абсолютно никаких границ.

Интересно, что страх пришел к Хэнку не в начале первого, а в начале второго путешествия. Ник ввел ему двести пятьдесят миллиграммов, и его понесло вперед с такой скоростью, что он не успевал ничего осознать. Звуки, мысли, образы – все слилось в один ревущий, бурлящий поток, и этот поток захлестнул его с головой. Тогда-то он и крикнул: «Я схожу с ума! Дай мне эту таблетку! Скорее!» Но Ник не стал в спешном порядке пичкать его транквилизаторами. Вместо этого он лег рядом с Хэнком и зашептал: «Видишь вон ту маленькую дверь в конце коридора? Войди в нее. Не бойся. Там ты встретишь друзей, которые помогут тебе справиться с паникой. Там ты сможешь отдохнуть. Ну?.. Входи!» И Хэнк вошел. То, что он там увидел, превзошло все его ожидания. И хотя сам он впоследствии об этом не распространялся, кое-какие предположения казались вполне правдоподобными, в особенности если знать, что сделал для его успешной эвакуации из опасной зоны Ник. А сделал он буквально следующее: снял со стены картину с рыжеволосой дриадой и поставил на пол перед заблудившимся странником. Результатом было быстрое восстановление утраченного душевного равновесия, успешное освоение нового пространства и благополучное возвращение назад.