Роза Александрия - Плененная тьмой

– Остановись, ты и так видишь, что ей недолго осталось! Твое прикосновение, даже незначительное, убьет ее прямо здесь. Хочешь проблем – пожалуйста! Только без меня!

Что значит недолго? Это они про Молли? Но она же здорова и молода! Или они видят то, чего я не могу? Я знала, что мне, в связи с ситуацией, тоже немного осталось, но волнение за подругу было сильнее, чем за саму себя.

Плавный поворот головы Босавина и змеиное шипение давало понять, что он не согласен. Схватив Гадриеля за шею, он прошипел:

– Не смей диктовать мне условия! Я сам знаю правила, и не тебе о них напоминать! – Он ослабил хватку и принюхался. – Мы скоро найдем девчонку, я чую ее, а до этого я хочу воспользоваться свободой по полной! Так что или убирайся, или заткнись!

– Я понял, отпусти! – прохрипел Гадриель, отступая.

Для взвешенного решения у меня было слишком мало времени. Когда рука Босавина потянулась к Молли, я выскочила из-под стола, выхватила из рук подруги железный поднос и со всей силы врезала мужчине по лицу. Он явно не ожидал этого, поэтому не успел среагировать. Удар пришелся прямо по щеке, от чего его голова запрокинулась назад. Его напарник или не успел сориентироваться, или не знал, что делать, но я воспользовалась заминкой и с размаху дала ему ботинком между ног. Я не умела драться и, по правде говоря, никогда этого не делала, но адреналин, циркулирующий в крови, высвободил какую-то скрытую часть моего «я».

– Только тронь ее, урод! – прокричала я, сама не зная, кому из них адресовала угрозу.

Босавин держался за щеку и, увидев скорченного Гадриеля, не к месту рассмеялся:

– Вот оно как оказывается! На земле можно получить не только вкусную энергию, но еще и по морде! – Он перевел взгляд на меня, и улыбка его исчезла: – Беги!

Я не стала ждать второго шанса, чтобы сбежать, и просто рванула с места на немыслимой скорости. Не заботясь о том, что задеваю застывших посетителей, я неслась к выходу, раскидывая мешающих по сторонам, словно восковые фигурки. Мужчины практически догоняли меня, но удача повернулась ко мне лицом, точнее бампером такси, на который я налетела. Запрыгнув на ходу в машину, я крикнула водителю, чтобы немедленно трогался, захлопывая за собой дверь, чуть не отрубая пальцы одному из преследователей.

– Сука! – донеслось до меня, но мы уже вихрем летели по улицам Дублина. Водитель так виртуозно лавировал между машинами, будто бы каждый день уходил от погонь, а может, ему просто было безумно скучно; или пожалел юную девушку, которая явно попала в беду. В любом случае, узнавать мне было некогда. Я попросила высадить меня на Темпл Бар Дистрикт. Оглянувшись, я не увидела в потоке машин черного седана, затем быстро расплатилась с удивленным водителем и выбежала из машины.

– Девушка, может, вам нужна помощь? – прозвучал приглушенный расстоянием вопрос встревоженного водителя, но я уже мчалась вниз по улице.

Через пару кварталов я запрыгнула в автобус. Покружив по городу еще около часа, убедилась в отсутствии слежки. Домой я попала под вечер, ужасно уставшая, голодная и испуганная. Мама дремала на маленьком диванчике в гостиной, и я, прокравшись в свою комнату, обессиленно упала на кровать. Крупные слезы обожгли мои щеки, а подушка впитала громкий, отчаянный всхлип. Не знаю, как долго я плакала, но вскоре, так и не снимая грязной одежды, завернулась в теплый плед и уснула.

Мое пробуждение было похоже на предпоследний круг ада. Почему предпоследний? Да потому, что когда я встала, я ощутила себя на последнем. Голова дико раскалывалась на мелкие неравные части, тело ныло, как после кардиотренировки, во рту пересохло. Я подошла к зеркалу и заныла в голос. Вчерашний не смытый дождем макияж размазался слезами по щекам и засох черным потеками по лицу. Веки опухли после ночной истерики и беспокойного сна. Светлые волосы спутались и висели по обе стороны помятого лица длинными взлохмаченными прядями.

Да уж, ну и видок!

В голове начали возникать картинки вчерашних событий, и я вдруг поняла, что мой потрепанный вид – совершенно мелкая проблема по сравнению с тем, что меня ждет. А если эти мужчины, которые вчера меня преследовали, все же выяснили, где я живу? Что, если они придут сюда? Если кому-то из них вдруг захочется выпить мою маму? У нее и так жизненная энергия на исходе…

Кожа головы вмиг похолодела от страха. А что, если действительно узнали? Я даже не могу обратиться за помощью, ведь меня либо сочтут за сумасшедшую, либо попросту не смогут помочь. Мои преследователи не совсем люди, а потому обычному человеку спастись от них невозможно. Так что же делать?

От этих вопросов голова начала болеть еще больше. Я накинула на плечи вязаную кофту и вышла в гостиную. Мама уже не спала, она сидела на диване и, поджав под себя ноги, читала книгу. Услышав, что я зашла, она подняла на меня радостный взгляд, но тут же помрачнела:

– Что с тобой, дочка?

– Все хорошо! – дергано ответила я. Мне правда было трудно объяснить, что происходит, но не заметить, что у меня проблемы, было невозможно. – У нас есть кофе?

– Да, у нас есть кофе! Перси? – Мама вопросительно изогнула одну бровь.

Я нервно повела плечами и достала с полки банку. Отвернувшись от внимательного взгляда родительницы, я взяла высокую чашку и насыпала в нее две ложки черного порошка. Да, мне нужно взбодриться, и лучший помощник в этом деле – кофе. Чайник вскипал мучительно долго, и все это время я спиной чувствовала взгляд мамы, но не спешила оборачиваться. Что я ей скажу? Залив кипятком напиток, я добавила в него изрядную долю сливок и пару ложек сахара. Как не пыталась я оттянуть момент, но поговорить все же придется. Я медленно повернулась и встретилась с мамой взглядом.

– Да, у меня проблемы! – выдохнула я.

– Что-то в колледже или на работе? – аккуратно уточнила мама, боясь спугнуть мое решение все ей рассказать.

Нельзя было назвать меня слишком скрытным человеком. Мы с мамой много чем делились, а оставаясь наедине, эта связь между нами только крепла. Но заботясь о ее здоровье, прежде всего душевном, я не спешила рассказывать ей о проблемах, предпочитая решать все сама. Она не знает сумму счетов, оттого спит спокойнее, а я, в свою очередь, уверена в том, что ее маленький мир, ограничивающийся нашей квартиркой, не будет подвергаться ненужным нервным потрясениям.

– Да, то есть нет… – промямлила я, собираясь с мыслями. Подхватив корзинку с любимым печеньем и с чашкой в другой руке, села рядом с мамой.

– Мне кажется, меня преследуют.

– Что ты имеешь в виду? – Брови мамы сошлись на переносице. – Кто преследует?

Я отпила горячего кофе, раздумывая над тем количеством информации, которое я могу сказать без последствий для маминого нервного здоровья. Но и молчать нет смысла. Если нам угрожает опасность, мама должна знать.