Диана Шмелева - Ошибка разбойника

– Добрый вечер, сеньор, – голос оказался приветливым и мелодичным. – Простите, я не припомню наше знакомство, наверное, я была слишком мала, когда вы представились моему отцу.

«Чёрт, сразу намекнула, что я её вдвое старше…» – с досадой подумал кабальеро и тотчас сообразил: «Не бедная ли дворяночка? Как я сразу не догадался – с такой-то осанкой!», а вслух произнёс:

– Добрый вечер… Сеньорита? – про себя: «Если я ошибся, и она всего лишь простолюдинка, то очень скоро поплатится за свою дерзость», затем, отметив, что обращение «сеньорита» девушка приняла как должное, продолжал: – Я приехал повидать сеньора Алонсо Рамиреса, местного идальго и лейтенанта в отставке.

– Это мой отец, кабальеро, – девушка улыбнулась сдержанно, не забыв, как откровенно её разглядывал проезжий сеньор. – Наш дом здесь же, на площади, если угодно, идите за мной, мне как раз пора.

Вернувшись ненадолго к колодцу и забрав небольшой кувшин, красавица попрощалась с подругами и, не оглядываясь на сеньора, спокойно пошла к воротам ближайшего дома. Дон Стефано вновь залюбовался изяществом её фигуры, безупречной осанкой, походкой, когда девушка чуть покачивала бёдрами, но не нарочито, на восточный манер, а ровно на грани привлекательности, не теряющей благопристойность. Дочь идальго при ближайшем рассмотрении оказалась ещё более юной, чем дон Стефано подумал вначале – от силы семнадцать.

У ворот сеньорита обернулась и столь же учтиво произнесла:

– Я передам отцу, что его хочет видеть…

– Дон Стефано Аседо дель Соль.

Кивнув, девушка проскользнула во двор, а кабальеро стал размышлять, как дальше вести себя с ней. Похищение виделось ему невозможным даже не потому, что отец девушки может поднять шум, но из-за убеждений дона Стефано. Различие между благородным сословием и простолюдинами было для него важным настолько, что, даже рискнув на пиратский захват эспанского судна – очень уж большой ожидалась добыча – и, к досаде своей, обнаружив на корабле молодую дворянку, жену капитана, дон Стефано убил её, не позволив бесчестить, а команде отдал двух служанок, с которыми матросы всласть позабавились, прежде чем бросить их за борт. Другое дело, если удастся склонить девчонку к побегу, соблазнив её посулами и подарками… Красота сеньориты разожгла сладострастие кабальеро, и он вовсе не собирался пренебрегать предвкушаемым удовольствием.

Долго тешиться планами обзавестись свеженькой любовницей кабальеро не удалось. Старый слуга открыл калитку, а навстречу гостю вышел крепкий седобородый мужчина около пятидесяти лет, сохранивший военную выправку, хотя руки его явно знали крестьянский труд.

– Добрый вечер, кабальеро. В Хетафе рады гостям, жаль, они последнее время нечасты в наших краях. Алонсо Рамирес, к вашим услугам. Прошу, проходите.

Войдя в дом вслед за хозяином, дон Стефано успел заметить опрятность двора, сада и комнаты. Девушка была уже внутри, сидела с шитьём у окна, но встала навстречу гостю, когда отец представил её: «Моя дочь Инес». Кабальеро поклонился очень учтиво, втайне жалея, что, приняв дочь дворянина за крестьянку, выдал отнюдь не почтительный интерес к ней.

По приглашению пожилого хозяина гость сел за стол, оказавшись спиной к девушке, вернувшейся к своему шитью, а старуха-служанка принесла вино, воду и простые закуски – несколько ломтей солонины, зелень и хлеб. Пока кабальеро размышлял, как лучше приступить к интересующему его делу, хозяин заговорил первым:

– Вы, должно быть, сын дона Алехандро Аседо дель Соль?

– Да. Вы были знакомы?

– Около месяца. Ваш отец добился перевода в полк дона Эстебана де Суэда, где имел честь служить я, незадолго до окончания войны с франками, а вскоре после взятия мятежной Лурсии и заключения мира он вышел в отставку.

Сеньоры Сегильи, в армии служившие в одно время, высоко ценили свой статус и связи. В прежние годы они нередко устраивали встречи, на которых держались друг с другом на равных, невзирая на чины, происхождение и богатство. Однако последняя война закончилась без малого двадцать лет назад, поэтому сыновья офицеров всё чаще выбирали службу в суде или управлении города, а то и вовсе предпочитали устраивать жизнь в своё удовольствие на родительское наследство, обходясь без почёта и влияния, которые могла принести должность. Бравые вояки старели, умирали, а их жёны отлично помнили разницу между полковником и лейтенантом. Тем не менее, всем офицерам, служившим во время тяжёлой войны, оказывали почёт. Особую группу составляли офицеры флота, конечно, весьма уважаемые, но гораздо меньше знакомые с офицерами сухопутных войск и часто уезжавшие в колонии навсегда.

Дон Стефано, как подобает, наносил визиты сослуживцам покойного отца, но они проходили формально. Кабальеро не слышал долгих рассказов, теплоты, ярких воспоминаний, с другой стороны, и сам дон Алехандро не любил вспоминать военную службу, на которой получил чин капитана, но не снискал высоких наград.

Из вежливости кабальеро сделал паузу, ожидая обыкновенных любезностей, но отставной лейтенант удивил его.

– Я знаю, ваш отец давно умер. Жаль, мы ни разу не виделись после войны. Он был очень умным и проницательным человеком. Мы на прощание по душам с ним поговорили, не скажу, чтобы дружески, больше того, – идальго слегка усмехнулся. – Мы повздорили, но… Всё-таки пожелали друг другу удачи, и я уверен, дон Алехандро сделал это так же искренне, как и я.

От неожиданности гость замер, взгляд его впился в лицо хозяина, и дон Стефано, затаив дыхание, слушал рассказ. Отец был единственным человеком, которого кабальеро когда-либо в своей жизни любил. Заметив сыновье волнение гостя, идальго улыбнулся ему очень тепло.

– Вы с ним во многом похожи, но, наверное, вы немало взяли и от матери.

Взгляд отставного лейтенанта скользнул по высокой и сильной фигуре дона Стефано. Его отца пожилой офицер помнил таким же высоким, широким в плечах, но уже расплывающимся и надломленным. Злоязычный, жаждущий наград и большей частью в дурном расположении духа, дон Алехандро не пользовался большой популярностью среди других офицеров. Его супруга не считала нужным сопровождать мужа и редко бывала в компании полковых дам. Сын унаследовал телесную мощь, черты лица, но выглядел подтянутым, собранным и, вдруг подумал идальго – хищным. Судя по походке, служил во флоте или был капером, раз не представился военным званием, может быть из-за этого? В голове промелькнули воспоминания военных лет.

***

Мир с франками ожидали в ближайшее время, их король отступился от города Лурсии, захваченной мятежными сторонниками врага. Зная, что за измену ждёт жестокое наказание, бунтовщики защищались отчаянно, подставив под удар горожан, далеко не все из которых поддерживали стремление перейти в подданство франков. По обычаям войны и по прямому приказу командования, город был отдан на разграбление, но полковник дон Эстебан де Суэда, возглавлявший успешный штурм, категорически запретил насилие над безоружными обывателями. Схваченные изменники были повешены, городская казна и имущество зачинщиков бунта – конфискованы, а назначенные репарации собраны в том же порядке, что и обычный налог. Сумма, полученная королевской казной в результате штурма, возможно, оказалась больше, чем вышло бы при грабежах, но командующий армией, герцог Альда, настаивавший на суровом наказании города, был в ярости. Ни один из офицеров полка дона Эстебана не был награждён ни повышением, ни деньгами, и те из них, кто рассчитывал поправить свои дела, открыто высказывали недовольство. Вечером после известия об отказе награждать офицеров лейтенант Рамирес, возвращаясь с дежурства в дом, где они квартировали, застал капитана Аседо дель Соль за бутылкой вина, когда остальные разошлись спать. Глаза дона Алехандро были уже мутными, и он угрюмо сказал: