Лея Старцева - Серо-Чёрный

Родственники переглянулись.

– Ты чего, не видишь, – вступил Арсен, обращаясь к сестре, позднее вновь цыганский. Разгорался спор, в кой вступать Нил явно не собирался. Он не томился, думал, что сие разбирательство – семейные вопросы, но не более. Драки нет, чего волноваться? Явно не он виновник сего торжества. Побранятся, да перестанут, а он – получит желаемое. Прежде получал, а тут чего нет? Тем не менее, стычка быстро прекратилась.

– Я туда, да обратно, Нил Тимофеевич! – приложив руку к сердцу, молвила Шофранка. – Вы, главное, останьтесь здесь, ждите, – стремительно поднималась на ноги, да кланялась.

Брат взял под руку девушку, а затем вдвоем, мельком прощаясь, устранились. Они почти бежали в толпу, так стремительно покидая столик, что Нил успел лишь кивнуть. Странно. Бывает всякое, размолвки средь близких – не ново, а значится, на личные отношения ни коим образом не повлияет. Сказанное, в прочем, исполнитель принял прямо, продолжая слушать концерт.

Тогда он твердо решил для себя, что не покинет место до того момента, пока Шофранка не вернется. Закурил папироску, замечая, как тот неприятный глазу со сцены сменяется уж другой артисткой. Сегодня собралось достаточно незнакомцев, видать и правда не многие из круга общения Собакина желали присоединиться. Их можно понять, отчасти, ведь выступление пред раненым, пред уставшими и изнеможденными – морально тяжело. Как бы Нил не хвастался, не говорил, насколько ему все равно – на деле оказалось иначе. Нельзя сказать, что ему желалось плакать или заниматься самобичеванием, взглянул лишь иначе на обстановку в стране. Другие действуют, а его, если уж не касается – пусть. Нет никакой ответственности, для каждого своя дорога и путь – выбирает б-г. Небольшое состояния шока, тем не менее, имелось, тоже с растерянностью, однако это не мешает жить в свое удовольствие.

Слушая оперетту, многие поражались тому, на что вовсе способен человеческий голос. Нилу в свою очередь подобные трюки давно знакомы, мысли занимает совсем иное – возвращение Шофранки. Очевидно, не строил планов на продолжительное общение, но, тем не менее, ее поведение ставит врасплох и интригует. Даже инициатором не пришлось быть. Это, бесспорно, очень хорошо. Не положено девушке так вести себя, да и кавалеру ее – тоже. В целом уж надоели порицания со стороны Нилу, на секунду ему почудилось, что дама та – собственное отражение.

В томительном ожидании пролетел час. Одни музыканты сменялись другими, людей все меньше, а вечер близился к ночи. Нетронутая пища оставалась на месте. Полное неуважение персонала к гостям, подумал Нил. В иной ситуации возразил, поругался, да вызвал начальство – обыденность, в порядке вещей. Сейчас он решил концерты не устраивать, ведь если уж начнется суматоха, не далеко и столь желанную пропустить. А вдруг выгонят? Случалось уж такое не единожды. Тем более, когда Шофранка вернется, показывать себя в плохом свете – не лучшее решение. Приходилось терпеть. Нервы, тем не менее, не шалили – слишком уж настроился на правильный лад, на хороший и теплый разговор.

Когда длинная стрелка часов вновь обогнула круг – Собакину надоело сидеть, затекли ноги, но чудилось – осталось подождать еще совсем малость. Столько времени проводить в одиночестве – настоящее мучение! Был бы дома хоть у себя, почитал книгу, выпил или чего интереснее. Там есть прислуга, коли что, поболтать есть с кем. В кафе же, не смотря на огромное количество людей, внутри оставалась пустота, кою так и желалось разбавить. Раз уж ни собеседников, ни друзей (априори их нет!), всегда есть один верный и хороший товарищ – алкоголь. Пить невесть что, думалось Нилу, куда лучше, чем есть, посему потянулся к винной карте. Знал, что если Шофранка возвратится, застать его со стопкой водки, стало быть, не лучшая перспектива. Хотя и трезво объясняться со столь сложными людьми – затея куда хуже. Ничего страшного, вино всему поможет!

К третьему часу казалось, что на сцене комический номер, никак не благотворительный вечер. Это полная катастрофа. Совсем неинтересно, но ныне хоть навеселе. Пока ничего не мучает, только на вход все поглядывает. Скоро придет девушка и исправит сие упущение. Столь чистая и юная особа явно не соврала. Немного подождать… Самую каплю…

Капля оставалась и на дне второй бутылки к четвертому часу. Наверняка отмечать, что это много – не стоит. Без того понятно. Теперь Нил был не сказать, что подшофе, совершенно под турахом. Хоть вновь выступать выходи, ей б-гу. Только, стоит напомнить, что хмель действует сильнейшим депрессантом, посему часто вгоняет людей в слезы и агрессию, реже в счастье. Тут же огляделся он по сторонам, удивился, от чего еще не слышит грязное за спиной «пошли бы добровольцами песельники» или «наши в окопах гниют, покуда эти развлекаются». Точно переговариваются меж собой, явно неприятное молвят. Хотел бы он иметь изумляющий нейтралитет, только уже казалось – Шофранке дороги обратно нет. Среди таких же неприятелей слилась и все тут.

Выступление подходило к концу, откланялись последние артисты, но в зале еще оставалось кой какое движение. Люди мило беседовали, кто-то заводил грустные разговоры, то и дело слышались воспоминания с войны, но никто к одинокому столику не подходил. Существование Нила сталось совсем не сладостным, поражался сам себе чего сидит еще. Со стороны выглядел как гордый одиночка, но на деле нудился безотрадным занятием. Нельзя верить первой попавшейся, да сделал то. Все вспоминал последние слова Шофранки, но, облокотившись на руку, уж хотел погрузиться в сон.

Таким образом, сам того не замечая, витая в собственных грезах, совсем потерялся. Шумели на фоне, но в бреду все равно. Кажется, пришло время расходиться. Где-то слышалось шуршание веника, отгремели прощальные словечки солдат, да кто-то все чокался за дальними столами. В забытье Нил не выглядел несчастным и обманутым, совершенно наоборот. От столь незамысловатого занятия отвлек недоприятель.

Мамонов, явно тоже выпивший, принялся вопить, так стремительно приближаясь к спящему. Он был явно не в лучшем расположении духа, но оставался Нилу еще не замеченным. Крики приглушенные и совсем не разборчивые. Где-то в глубине души, если б услышал, подумал, что обращено к иному. Лишь громкий удар кулаком, кой заставил стол трястись, а Собакина вздрогнуть. Пробудившись, оглядел разъярённого Сашу, и глядел он так же, как как прежде – совершенно неэмоционально. Этот визит стал сюрпризом, да поражаться иль пугаться не спешил. На его месте завидев столь громоздкого и тяжелого человека, любой другой принялся бежать. Хотя отдых и прелестное средство, чтоб наконец покончить с хмельным состоянием, Нилу он нисколько не помог – все так же пьян. Знакомцы вглядывались друг другу в глаза, словно выжидая чего-то.