Ана Ховская - Рыжая

– Долго тебя ждать?..– зарычал он, а потом замер.– Ох, матерь божья!

Я так и не поняла: ругался он или что это за слова такие?

Позади отца возник Игнат.

– Ого, ну и страшилище!– громко хохотнул тот.

А внутри меня будто огонь вспыхнул и опалил нежные лепестки драгоценных цветов…

– Так она мне всех заказчиков перепугает,– сказал отец и отвернулся к Игнату.– Тогда ты отвезешь коммуникаторы, а она пойдет за продуктами и займется обедом и ужином… Готовой еды совсем не осталось, а сегодня прилетит Иван.

– Но у меня занятия!– возмутился Игнат и злобно покосился на меня.– А она дома сидит… По своей вине, между прочим!

Перед глазами пронеслось: зеленое платье, толчок, кресло, угол стола… Я содрогнулась, вспомнив тот ужасный хруст где-то в черепе, но не опустила глаза, заставив себя смотреть прямо перед собой.

– У меня работа и куча заказов,– недовольно сказал отец.– Кто кормит всю семью? Ты пока еще не зарабатываешь!

Игнат, недовольно сжал губы и сквозь зубы процедил:

– Отнесу после колледжа.

– Все, я в мастерскую,– проворчал отец и мельком глянул на меня.– И как ты только смогла себя так покалечить? Одни проблемы с тобой! Смотри, не наклоняйся. Врач сказал, что кровотечение может открыться… Не выходи из дома и занимайся, чтобы не отстала потом в школе.

Я молча смотрела на обоих и чувствовала, что огонь внутри не остановится, пока не выжжет мой мир дотла. Он становился хрупким с каждым днем моей жизни. Я всеми силами держалась за последние лепестки, накрывая их защитными сферами из золотой пыльцы, но огонь – безжалостная стихия, говорил мой преподаватель по естественным наукам. Но кое-что пугало еще больше: откуда-то я чувствовала, что огонь не последняя стихия, которая нагрянула в мой мир цветов…

Отец уже вышел, а Игнат стоял на пороге комнаты и с ненавистью смотрел на меня. Я уже знала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Заказы отнесешь сама, а потом заберешь продукты. Я оплачу по дороге в колледж. Но готовить не смей… Я не хочу ужин с кровью…

– У меня нет кредитов на аэробус,– тихо сказала я.

– Пешком дойдешь! Не маленькая,– прошипел брат и вышел.

Я понимала, что и пешком едва дойду, потому что все внизу живота болело, а каждый шаг отдавался резью где-то ниже пояса. Но зажмурившись и собравшись с силами, осторожно оделась, распустила волосы, чтобы немного прикрыть лицо и, не позавтракав, вышла из дома…

* * *

Я вернулась только после обеда. Игнат уже был дома, и не один.

В столовой слышалось несколько голосов. Я тяжело опустила пакет с продуктами на пол и уставилась перед собой в мертвую точку. В груди жгло, а в мыслях, не переставая, крутилось: «Эс карра ниен эхь!»

– Кажется, рыжая притащилась…

Из столовой вышел Игнат и оглядел меня с ног до головы. Долго молчал, а потом фыркнул:

– Ну и жалкое же зрелище…

Сжав зубы, я медленно перевела взгляд на него и за него. Ужасно мешали смотреть вспухшие веки: глаза словно выпирали наружу, приходилось делать усилие, чтобы моргать.

– Фу-у-у! Какой ужас!– вскрикнула девушка за плечом Игната (кажется его однокурсница) и скривила лицо, будто от отвращения.

– Да что там такое?– удивленно спросил дядя Иван и тоже показался в дверном проеме столовой.– Ох ты ж!..

Но я больше не отвернулась, а, напротив, повернулась ко всем и склонила голову набок, глядя им в лица.

– Что уставилась? Ты не могла раньше прийти? До Торго час ходьбы. В холодильном шкафу пусто. Дядю Ивана нечем накормить!– возмутился Игнат, отводя глаза: ему противно смотреть на меня.

Но я молчала.

– Да не ворчи ты на сестру, и без того вон… не повезло,– проговорил дядя.

Игнат, недовольный упреком, быстро взял пакет с продуктами и ушел в столовую. Неизвестная девушка, переминаясь с ноги на ногу, смотрела на меня все с тем же отвращением и жалостью.

– Ты говорил, что она сломала нос, но не думал, что ее раздует, как жабу… Помнишь таких уродливых гадов на Земле, Игнат?– хмыкнул дядя Иван, и моя надежда на чистое сочувствие хотя бы одного человека испарилась.

– Они такие мерзкие?– поинтересовалась девушка, отвернувшись от меня, видимо, тоже родилась здесь.

– Да, жуть: уродливые, скользкие, мерзкие, вонючие и абсолютно бесполезные твари, только всем мешали,– стал перечислять дядя, а я чувствовала, что все это обо мне. Потом он подошел, потрепал меня по плечу и усмехнулся:– Надеюсь, ты не останешься с таким лицом? А то кто ж тебя выберет в жены?

– Да ее и не выберут,– отмахнулся Игнат, выходя из столовой.– Кому нужна рыжая уродина, да еще и больная на всю голову? Что ни скажи, уставится в пол или в окно и молчит. Как ее еще в центр для умственно отсталых не забрали…

– Пойдемте в чайную, угощу вас обедом,– решил дядя и взялся за дверную ручку.

– Пойдем. Смотреть на это невозможно,– согласился Игнат и указал мне пальцем на лестницу.– А ты – марш к себе!

Я отступила к стене. Все вышли. Дверь медленно закрылась за ними. И в последнюю секунду послышался голос девушки:

– Твоя сестра теперь никому не будет нужна. Она и не девственница, судя по тому заключению, которое дал врач…

– Неудачница,– засмеялся Игнат.– Если и поступит в колледж, то после него будет прислуживать кому-то из высшего сословия, если повезет. А нет, всегда будет на посылках… Курьером у отца…

Дверь захлопнулась. Все шумы с улицы исчезли. Я сглотнула и, только сейчас ощутив, что больше не могу стоять на ногах, прислонилась к стене, на которой висело зеркало. И тут же отшатнулась, испугавшись своего отражения. Я резко попятилась и остановилась, увидев себя в полный рост.

«Жалкое зрелище… Маленькая, тощая, вся синяя…»

В глазах начало темнеть. Я испугалась от неожиданности и странного озноба. Я смотрела, но уже не различала контуров себя или предметов вокруг, а какое-то темное облако заволакивало все передо мной. Оставалось маленькое окошко, которое все сужалось и сужалось, пока не превратилось в белую точку, а потом и та вспыхнула синим огнем и разлетелась ледяными искрами внутри меня.

Не знаю, как долго я пробыла в этом темном облаке, покрываясь инеем изнутри, но когда моргнула, то обнаружила, что стою у пустой стены, а вокруг на полу лежат осколки зеркала. Я машинально сделала шаг назад. Онемев, долго стояла и смотрела себе под ноги и вокруг, пытаясь понять, что произошло, но в памяти – пусто. И не мысли о неминуемом наказании оглушали меня, а такой звон в голове, что все внутри дрожало. Я ощутила, как сильно бьется сердце, как меня раскачивает от этого и как ненормально дрожат руки…

Подняв голову, я посмотрела на столовую. А потом молча перешагнула осколки и вошла в нее. Взяла пакет с мусором, перчатки и пошла в холл. Раскрыв пакет, я увидела светло-зеленый шелк…