Рита Харьковская - …и дольше жизни длится… Книга вторая

Ляля заспешила к входной двери. Распахнула её.

На пороге стояла пьяная в хлам Леночка. Под глазом подруги весело наливался голубизной свежий синяк.

Ляля опешила:

– Что с тобой? Кто тебя так отделал?

Леночка обошла стоящую на пороге хозяйку, едва не оттолкнув её. Вошла в комнату. Плюхнулась на диван:

– Кто-кто?! Отец избил!

– За что?

– За то, что к мужу своему в тюрьму на долгосрочное свидание ездила.

Ляля замерла. Она понятия не имела, что Леночкин муж отбывает срок. Казалось, сверхболтливая подружка не могла утаить такой факт, а вот поди ж ты – промолчала, не обмолвилась ни словом.

– Ты же говорила, что вы развелись?

– Дура ты беспамятная, – пьяная Леночка даже не думала подбирать слова: – Мы «разошлись», а не «развелись»!

– Ну, разошлись, – Ляля кивнула, не желая злить подругу: – За каким чертом ты к нему в тюрьму поперлась?

– А за таким! – Леночка громко высморкалась: – Я живой человек! Я женщина! Мне мужчину надо! Это тебе хорошо, живешь одна, кого хочешь – того примешь, а я с родителями, у которых не пикнешь.

– Лена, что ты такое говоришь? У меня ребенок со мною в одной комнате! Какие мужики!

– Да знаю я, как эти «ребенки» спят по ночам! Из пушки не разбудишь! Уложила и открывай дверь любовнику!

– Лена, не нужно равнять меня с собой! – Ляля начала не на шутку злиться.

– Да? А что ты такое? Скажи на милость?! Думаешь, женился Митька на тебе – и все? Схватила Бога за бороду?! Да если бы я его не отвадила, если бы не предпочла Пашку «нашему» Митеньке, неизвестно на ком бы он, Митенька, женился! Он на зло мне тебя подцепил!

– Митя меня не подцеплял! Я на момент свадьбы беременна была!

– Ой-ой! Знаем мы вас, общажных! Сами не помните от кого залетели! Беременная она была – скажите пожалуйста! Ты нос сильно не задирай. Захочу, и побежит за мною Митенька, как миленький. Еще и зароню в него сомнение в том, а его ли это ребенок! И попрешь обратно, в свою общагу! Комнатёнка эта, как я помню, Митина! Так что утихни, подруга и доставай шампусик!

В углу комнаты сжался в комок, перепуганный кричащими друг на друга женщинами, Виталик.

– Не будем мы с тобой выпивать. И ко мне больше не приходи, Лена, – Ляля направилась к двери комнаты, чтобы выпроводить гостью.

– Даже так?! – Леночка поднялась, с трудом удерживая равновесие: – Когда, ты сказала, Митя вернется? Через полгода? Вот тогда и посмотрим, кто ему из нас больше нужен! Поборемся, так сказать, за местечко под солнышком и за кошелек нашего мужчинки.

Леночка усмехалась, глядя, как скукожилась вчерашняя подружка.

– Зачем тебе это, – Ляля пыталась понять причины разительной перемены отношения к ней Леночки.

– Да затем, что рожа твоя елейная утомила за три месяца! «Марикака» она великая! Верная жена и хорошая мать. Знаем мы таких, не один десяток видели! Митя и был и будет моим, как только я его пальчиком поманю! Можешь пожить еще полгодика! Но чемоданчик паковать начинай уже сейчас! – Леночка, пьяно икнув, выскочила из комнаты. Бросилась к двери, едва не задев стоявшую в коридоре соседку, внимательно прислушивающуюся к скандалу.

Глядя на захлопнувшуюся за подружкой дверь квартиры, Ляля словно впала в ступор.

Она долго стояла на пороге, пялясь в пустоту, словно хотела догнать Леночку, в чем-то оправдаться, договорить недоговоренное. Потом вздохнула и отправилась в свою комнату. Успокоила Виталика. Уложила малыша спать. Села к столу. Откупорила бутылку шампанского. Налила в фужер. Жадно, как воду, выхлебала половину.

Слушая мирное сопение сына, Ляля думала. В её голове, наскакивая одна на другую, роились мысли и умозаключения. Вот теперь-то ей стала понятна холодность мужа, и его отстраненность, и то, что не заботило Митю, чем живет, о чем думает жена. Ждет дома, растит сына – уже хорошо.

Ляля забыла, как еще в начале приезда на Сахалин, брезгливо отодвигала пачку фотографий, привезенных мужем, прерывала его рассказы о чудесной соседней стране. Ей было неинтересно.

Женщине и в голову не пришло, что, может быть, именно равнодушие к тому, чем живет её муж, и стало, вскоре, взаимным. Зачем об этом думать? Зачем это анализировать? В свете Леночкиных пьяных откровений, Ляля поняла только одно: муж её не любит. Женился на ней только для того, чтобы «отомстить» бросившей его Леночке. А любит он, по-прежнему, эту дрянь, Леночку, и как только вернется в Город у Моря – сразу же помчит к ней, забыв и о жене и о ребенке.

Ляля уже допивала бутылку, а растерянность и незнание, как поступить, только усиливались. В голове забрезжила мысль: «А не поехать ли завтра к свёкрам? Рассказать все, как есть. Спросить совета?»

Но мысль эту Ляля быстро отогнала. Свекры были для неё чужими людьми, да и помнила она, как была ошарашена её появлением в жизни сына Надежда. С каким недоверием смотрела на новоявленную родственницу. С какой обидой наблюдала за тем, как Ляля всеми силами старалась не подпустить Виталика к деду. Замечала свекровь, не могла не заметить, с какой брезгливостью Ляля смотрела на тяжелобольного свекора.

Нет. Помощи и поддержки там искать нечего. Так решила Ляля и набрала телефонный номер матери.

***

С мамой Ляля отношения не прерывала на протяжении всех лет, которые жила вне дома. Они писали друг другу письма, но не виделись с той поры, как Ляля вышла замуж и уехала с мужем на Сахалин.

Бабушке и деду были отправлены фотографии внука, на этом все. Ехать к родителям во время Митиных отпусков Ляля не хотела. А зачем? Она хочет отдохнуть во время отпуска, а какой может быть отдых на чухонской мызе? Хватит уже того, что письма пишет пару раз в год, не прерывает отношения окончательно.

Когда Митя привез жену и сына в Город у Моря, Ляля узнала, что в дом матери недавно поставили телефон. С той поры общение женщин стало более частым, более доверительным. Не будь Ляля совсем одна в новом для неё городе, наверное, она не стала бы посвящать маму в свои проблемы, не стала бы жаловаться на недостаточно хорошие, как она думала, отношения с мужем. Но поговорить с кем-то хотелось, а более близкого человека, который и поймет, и пожалеет, и всегда будет на твоей стороне, чем мама – у Ляли не было.

Трубку долго не брали. Ляля вслушивалась в гудки вызова и начинала психовать: «Где её черти носят?»

Сообразить, что в три часа ночи мать может просто спать – Ляле в голову не пришло.

Телефонную трубку взял отец. Ляля услышала на том конце провода полузабытую эстонскую речь:

– Кто это в такую рань? Чего надо?

С трудом подбирая слова полузабытого языка, Ляля ответила:

– Мать позови!

– Спит она. Чего надо?

– Ну так разбуди! Мне поговорить с нею нужно!

Ляля услышала, как отец положил телефонную трубку на стол. Она нервно барабанила пальцами по этажерке, на которой стоял в общем коридоре коммуналки общий же телефон, дожидаясь, пока проснется и ответит мать. Наконец-то, спустя долгую четверть часа, мама, уже по русски, ответила: