Рита Харьковская - …и дольше жизни длится… Книга вторая

Митя откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Все, произошедшее с ним за последний месяц, вымотало и измочалило до предела. Он не хотел ни пить с вырвавшимися их под контроля жен рыбаками, ни курить, ни разговаривать.

Митя только кивнул головой, когда Валера сказал, что пересядет к ребятам, с которыми не виделся целый месяц. Пообщается. Впереди был длинный перелёт. Митя надеялся если и не поспать, то хотя бы подремать немного. Но упрямый перевозбужденный мозг отказывался успокоиться. Митя прикрыл глаза и отдался воспоминаниям.

***

Прилетев из Таллинна в Город у Моря, прямо из аэропорта, Митя позвонил маме:

– Привет мам. Я прилетел. Скоро буду дома.

– Хорошо, сынок. Я жду.

– Мама, я с товарищем приеду.

– Хорошо.

Через час друзья входили в квартиру Надежды.

Их ждал накрытый стол в гостиной (и когда мама только все успела? – подумал Митя). По квартире разносился запах жареного мяса и еще чего-то вкусного и острого. Наскоро умывшись, друзья уселись за стол. Они и не думали, что успели так проголодаться за непродолжительный перелёт. После первой рюмки и пары кусочков отбивной, Митя попробовал начать рассказывать о своей поездке.

– Поешь вначале. Все потом, – Надежда пододвинула к мужчинам поближе блюдо с отбивными.

За прошедшие дни Митя немного успокоился, "отошел", что ли, от встречи с бывшей женой, а потому рассказал маме все по порядку, не перескакивая с одного на другое, как в разговоре с Эльзой.

Надежда понурилась и только горестно качала головой:

– Да что же это такое? Чего же ей, дурочке, не хватало. И Леночка… вот уж не ждала от неё подобного.

– Мам, с Леной все вообще не понятно. Я должен с нею встретиться. Поговорить.

– А нужно ли это делать. Митенька?

– Нужно. Я хочу с нею поговорить. Чтобы окончательно расставить все точки.

Надежда перевела взгляд на Валеру:

– А где Вы с моим сыном познакомились? Не в самолёте же, – она нервно усмехнулась.

Валера и Митя, перебивая друг друга, рассказывали Надежде о том, как работали вместе в Баку в то время, когда Митя проходил практику.

Вспоминая те, счастливые, юношеские годы, Митя словно успокоился, разулыбался. Даже засмеялся пару раз.

Наконец, рассказ был окончен. Мужчины умолкли. Надежда не сводила с сына глаз. Над столом повисло молчание. Напряженное. С флёром недоговоренности.

– Говори, Митя. Ты ведь еще что-то хотел мне сказать.

– Мама, я в рейс пойду, – Митя снова заговорил часто, перескакивая с одного на другое, словно стараясь объяснить свое решение. Объяснить так, чтобы мама поняла и одобрила.

– Мамочка, я понимаю, что тебе тяжело сейчас. Но мне ведь тоже нелегко! Я не знаю, что буду делать, если останусь на берегу! Я или сопьюсь или умом тронусь! Я ведь за прошедшие пять лет растерял всех друзей. Мне и поговорить кроме тебя не с кем будет! А с Валерой мы знакомы давно. Он мне за эти десять дней стал как брат! Да и в море, когда окунусь в работу, не до самокопаний будет, – Митя сжал в руках мамину ладонь: – Но если ты не захочешь чтобы я уходил в рейс – ты скажи! Я останусь! А там – как-то будет.

Надежда задумалась. Она молчала так долго, что Митя начал волноваться, ожидая её решения:

– Ну что, мам. Что скажешь.

Надежда подняла глаза на сына:

– Примерно за неделю до… – Надежда запнулась, затем, словно взяв себя в руки, продолжила: – За неделю до конца, твой отец подозвал меня к себе. Усадил рядом. Долго молчал. Потом спросил: "Знаешь, Надюша, чего бы я хотел перед смертью?"

Я не знаю, какого продолжения ждала. Не знала, что он скажет… Что хочет дождаться твоего приезда? Что хочет еще раз увидеть внука? Что хочет еще раз съездить к отцу на хутор? Не знала. А потому спросила: "Чего, Сашенька?" Он сжал мне руку: "Я так хочу еще раз сходить в рейс! Еще хотя бы раз выйти в море!"

Ты у меня как-то спросил, почему я не настояла, чтобы отец списался на берег. Вот потому и не настояла. Я не имела права делать его несчастным. Я не имела права становиться между ним и его любимым морем. И я не имею права делать несчастным тебя. Я же вижу, что ты весь в отца, что море – твоя судьба.

Валера поднялся со стула, поцеловал Надежде руку:

– Тётя Надя. Можно я буду так Вас называть? – Надежда кивнула: – Тётя Надя, Вы ангел! Таких, как Вы, сейчас уже нет!

– Есть, Валерочка. Всегда были, есть и всегда будут. Нужно просто любить мужчину, который ходит в Море. А я очень любила своего мужа. Вот и все, – Надежда перевела взгляд на Митю:

– И сына я своего люблю. А потому становиться ему поперек пути не стану.

– А как же ты, мама?

– А я буду ждать тебя дома.

***

Всю следующую неделю заняло оформление документов в Антарктике. Собственно никаких трудностей с этим не возникло. В кадрах, увидев Митины документы, прочитав характеристики с Сахалина, озаботились только тем, есть ли прописка и не истекла ли виза.

Еще несколько дней занял профотбор. Митя и Валера уже знали дату вылета в Москву, до которой оставалось чуть меньше недели. Валера целыми днями "рысачил" по городу, покупая все необходимое для рейса. Он так и не перебрался на межрейсовую, согласившись остаться в доме у Надежды.

Когда Валера, приехав однажды вечером, протянул Мите пакет со словами:

– А ну-ка, прикинь костюмчик! – Митя запротестовал:

– Не буду я это одевать! И вообще – нам же в тропиках работать!

Валера смеялся, пока на его глазах не выступили слёзы:

– Митя, ты не серчай на меня, идиота! Никто не заставляет тебя в этом костюме ходить! Продадим, как только до судна доберемся!

– Зачем это? Зачем нужно костюмами торговать?

– А затем, дурья твоя башка, что вывезти из Союза мы можем только тридцать долларов! И, заметь, что эти же тридцать после рейса должны ввезти! А жить-то на что-то нужно будет! В кабацюру забугорную сходить, в барчик какой. Вот для этого мы и берем "школу", вещи для продажи. Это моряки торгового флота везут "оттуда – сюда", у рыбаков все наоборот. Иди, накинь костюмчик, боюсь, как бы мал не оказался.

Надежда удивлённо слушала рассказ Валеры. Она хохотала до слёз, когда Митя переоделся в костюм на четыре размера больше. Рукава свисали минимум на десять сантиметров ниже кончиков пальцев. Штанины "колёсами" опустились на ноги.

– Давай я укорочу штанины и рукава, – предложила Надежда, утирая глаза.

– Нет! Ни в коем случае! Большое – не маленькое! Да и не долго ему в этом прикиде разгуливать. Переоденется в гальюне аэропортовском перед таможней, а как доберемся, так сразу все и "сдадим".

– Да он же в этом костюме, как пугало огородное! – не унималась Надежда: – Его ни одна таможня не пропустит! Давай, хоть подметаю.

– Ну разве что наживить. Но не резать ни в коем случае!

***

Экипажи двух СРТМов ожидали посадку на рейс в Москву, отправляющийся из Города у Моря. Мужчины весело переговаривались, здоровались, обнимались так, словно не виделись сто лет, а не какой-то месяц.