Джеки Бонати - Айриш-бой для сицилийца

– Хорошо, – та понятливо кивнула и поспешила к столику.

Но Том все равно не удержался и, тихонько высунувшись из-за Энди, посмотрел, кто же отправил ему ключ. К его изумлению, за столиком сидел мужчина, а не дама.

Энди, заметив его выражение лица, насмешливо фыркнул. А Том посмотрел на него и поднял брови.

– Он что, хотел сделать сюрприз своей даме?

– Не буду исключать такой вариант, но, скорее, он хотел сделать сюрприз себе, – не скрывая усмешку, ответил Энди.

– Это же вроде незаконно? – переспросил Том, понизив голос.

– Что именно? – уточнил Энди и кивнул на бутылки у него за спиной. – Плесни мне на два пальца.

– Отношения между мужчинами, – ответил Том, наливая ему бренди в стакан.

– И продажа алкоголя тоже, – Энди постучал пальцем по своему бокалу. – Но это не значит, что так никто не делает.

Крыть было нечем. Том умолк, переваривая сказанное. Ему казалось, что с момента переезда в США он попал в какой-то совершенно другой мир. И правила там тоже были другие.

В этом он убедился, когда на следующий день после выступления ему поступила ещё пара предложений провести вечер вместе – два от дам и одно от мужчины.

И такие предложения сыпались, как из рога изобилия. Ему присылали подарки, оставляли чаевые, и Том смог даже немного обновить свой гардероб, что было очень кстати – в Нью-Йорке окончательно похолодало. Близился День Благодарения, и все только и говорили о предстоящем параде Мэйсис. Что это такое Том не знал, и поэтому пристал с расспросами к Китти.

– Ты не знаешь? – она всплеснула ручками и защебетала про событие, которое некоторые детишки теперь ждут едва ли не больше, чем Рождество. – Первый парад универмаг Мэйсис провел пару лет назад, чего там только не было – и музыканты, и игрушки, и живые животные. Три часа длился, представляешь? Интересно, что они придумают в этом году? – у неё самой глаза светились едва ли не ярче чем у тех детишек.

Том впервые про такое слышал, но ему пришлось дать Китти обещание сопроводить ее на парад. Хотя, он был больше, чем уверен, что любой из ее поклонников обеспечил бы ее лучшим местом с видом. Или вообще устроил бы ее выступление на одной из платформ.

Тем не менее, до Дня Благодарения нужно было еще дожить, а в клубе предполагался тематический вечер. Китти уже примеряла на себя наряд хорошенькой колонистки.

– Жаль ты рыжий, можно было бы нарядить тебя индейцем, – сказал Энди в один из дней, когда клуб украшали в стиле осенней роскоши. На столах были венки из кленовых листьев и яблок.

– Ну, я могу быть лепреконом, хотя не знаю, насколько это уместно, и как публика отнесется, – задумался Том.

Он не догадывался, насколько масштабно в Нью-Йорке празднуют день святого Патрика.

– Может, стоит нарядить тебя индейкой? – прищурился Энди. – Сделаем тебе шикарный хвост.

– Эм… ну, если ты считаешь, что публику это порадует… – Томас растерялся от такого предложения, пытаясь представить, как может выглядеть в таком костюме.

– Ты, правда, готов? – уцепился за это Энди, умолчав, что костюм, по сути, полуголый.

– Ну, полагаю, я буду выглядеть комично, – Томас в свою очередь представлял что-то очень объемное и пузатое. – Но, если всех это порадует…

– Если согласишься, пути назад не будет, – предостерег его Энди. – Но ты будешь гвоздем вечера.

– В этом я очень сильно сомневаюсь, – усмехнулся Томас. – У нас будет какая-то репетиция?

– Будет, – хмыкнул Энди. – Попрошу Миранду разучить с тобой номер Горячей Индейки.

– Горячей? Боже, Энди, надеюсь, меня не будут поджигать и держать над пламенем на вертеле? – напрягся Том.

– Нет. Ты будешь горячим в другом смысле. И ты уже согласился, – напомнил Энди и ушел. Через час Тома разыскала Миранда, и не терпящим возражения тоном велела раздеться полностью.

Томас сглотнул, но спорить не посмел – спорить с этой дамой себе дороже. Поэтому он послушно, пусть и смущенно стянул с себя костюм, оставив лишь потрепанные трусы, которые попытался прикрыть руками, то поддергивая за резинку, то оттягивая вниз.

– И их тоже. Если ты думаешь, что у тебя там есть что-то, что я не видела, то ты ошибаешься, – Миранда закурила сигарету в мундштуке и прищурилась.

– Но, мэм… – просипел он, алый уже и щеками, и ушами.

Румянец предательски сползал на грудь, когда он, решившись, стянул и трусы и тут же снова торопливо прикрылся – в конце концов, есть же нормы приличия.

– Тощая из тебя выйдет индейка, – констатировала Миранда, обойдя его кругом и рассматривая. Потом она вытащила сантиметровую ленту и стала обмерять его тут и там, делая пометки в записной книжке.

– На меня что, костюм буду шить на заказ? – уточнил Томас, стараясь не вздрагивать в ответ на каждое прикосновение.

– В костюме Китти ты будешь смотреться глупо, так что перешьем, – ответила она. – Но хвост будет тот же. Не пропадать добру.

– Кажется, я как-то иначе представлял себе костюм индейки, – признал Томас.

И его подозрения подтвердились, когда ему принесли нечто песочно-желтого цвета, но совершенно не такое объемное, как он ожидал.

Там точно были крылья и хвост, но голой кожи оставалось столько, что Том пожалел, что уже подписался. Стратегические места прикрывались перьями, полагалась маска с клювом и сапоги. Но самым ужасным был танец. Том ощутил себя экзотической танцовщицей.

И хотя не в правилах Томаса было ныть и жаловаться, он не мог не попенять Энди.

– Ты не был со мной честен, – ирландец поджал губы, когда Энди подошел к бару.

– Я дважды спросил тебя, согласен ли ты, – парировал Энди, оглядывая его с головы до ног.

– Ты не сказал, на что я соглашаюсь, – Томас невольно поежился под его взглядом. – А еще и танцевать надо. Как вообще? Я певец, а не танцор.

– Ты не удосужился спросить, – напомнил ему Энди. – Еще пару месяцев назад ты был никем, но гляди-ка, успел научиться и уже считаешь себя певцом. Значит, и с танцами справишься. Забудешь движение, просто поворачивайся к залу хвостом и тряси задницей, – велел Энди.

Лишь каким-то чудом уязвленная ирландская гордость не дала Томасу в тот же миг скинуть позорный, по его мнению, костюм и отказаться от участия. А может, он понимал, что тогда окажется просто ещё более голым.

И он приступил к тренировкам танца – иного не оставалось.

– Том, какой шикарный хвост! – под конец репетиции его увидела Китти. Она была в своем наряде колонистки, только чепчик где-то оставила и щеголяла безупречной укладкой. – Я помню, мой был ужасно тяжелый, – она потянулась пощекотать перышки.

– Издеваешься? – Том не мог на нее злиться и раздражаться, поэтому ответил лишь грустной ухмылкой, полагая, что выглядит как минимум абсурдно. – Хвост не особо тяжелый, – он не мог сказать, что это украшение ему мешает.