Сергей Мозголин - Приглашение к счастью

– … да святится имя Твоё, да прийдет Царствие Твоё, да будет воля Твоя…

Грянувший выстрел, на мгновение, прервал молитву, сорвав с головы алую гусарскую фуражку.

– …аки на земле, таки на небеси. – облегчённо выдохнул Лео.

Дело было за ним, теперь не грех и прогуляться. Сделав десять шагов, он подошёл к своему барьеру. Секунданты замерли в ожидании развязки. Иллюзий не было. У человека, неподвижно стоящего в двадцати шагах от хорошего стрелка, шансы не велики. Раевского же это обстоятельство, по-видимому, мало заботило. Не спеша, достав, из золотого портсигара, папиросу он закурил, всполошив своих секундантов.

– Владимир, не сходи с ума, встань боком, прикройся пистолетом – посыпались в его адрес, вполне уместные, но не имевшие воздействия, рекомендации.

– Надеюсь, Гончаров, табачный дым не станет тебе помехой для прицеливания – хладнокровно заявил Раевский, затянувшись от души.

Лео решил, что настал момент исполнить обещание, данное им Софии Николаевне. Он расстегнул на груди венгерку и достал лайковую перчатку, брошенную ему в лицо Раевским во время вызова. Швырнув её под ноги противника, он, не целясь, разрядил револьвер в перчатку, дёрнувшуюся на снегу, как убитый на повал маленький зверёк. Не взглянув на Раевского, Лео развернулся и направился к своей шинели, брошенной на снегу.

Присутствующие, ещё мгновение назад, бывшие в уверенности в том, что неизбежным итогом этого утра будут похороны, одного из противников, ощутили радостное облегчение.

– Ну и, слава богу! – удовлетворённо вздохнул распорядитель – Господа, я полагаю, поединок окончен.

Но тут раздался рёв Раевского.

– Вы ошибаетесь, ротмистр, это не конец! Гончаров, что за шутки? Ты стреляешься со мной или с моей перчаткой?

– Судя по всему, князь, у Вас тоже есть веские причины ненавидеть мою фуражку – ответил Лео, глядя на отверстие в головном уборе.

– Зарядите ему револьвер! – потребовал Раевский у ассистентов – Я не сойду с этого места, пока он не сделает свой выстрел!

– И напрасно, князь – твёрдо ответил распорядитель – условия поединка соблюдены. Каждый распорядился правом на выстрел по своему разумению.

Кавалергарды пребывали в лёгком замешательстве. Формального права, настаивать на требовании своего товарища, они не имели. Как и не имели желания подвергать его жизнь, безусловно, смертельной опасности. Тем более, что первейшей обязанностью секунданта является, сведение к минимуму степени риска своего подопечного.

– Повторяю, поединок окончен – снова провозгласил распорядитель.

– Напрасно вы затеяли этот гнусный фарс – не унимался Раевский. – Я превращу его в трагедию, достойную сцены Александринки! Благодарение богу, у нас есть шашки! – он выдернул из снега оружие и угрожающе направился к Лео. – Ты будешь стрелять, Гончаров, или я зарублю тебя, как труса.

Гусары, обнажив клинки, преградили ему дорогу. Кавалергарды, в ответ, последовали их примеру. И над заснеженной поляной зазвенели клинки офицерских драгунских шашек, образца 1881/1909 года.

Лео, рискуя быть зарубленным в горячке, бросился меж противников.

– Остановитесь, господа!

С трудом, но ему всё же удалось остановить бойню.

– Предлагаю посмотреть трагедию, обещанную нам князем Раевским – продолжил он уже спокойно, подходя к своей шашке, одиноко торчащей в снегу. Он выдернул клинок и отсалютовал им Раевскому.

– Я к Вашим услугам, князь.

У каждой трагедии должны быть свои зрители. Помимо секундантов и пожилого доктора, поминутно протирающего своё пенсне, за поединком, степенно покуривая, наблюдали извозчики.

– Глянь-ка, господа за сабельки схватились, не уймутся никак – прокомментировал один из кучеров.

– Знамо дело, не на блины к тёще приехали – продолжил тему другой, более степенный. – Не иначе, как молодуху не поделили, али ишо чаво. Тут уж без смертоубивства не обойдётся.

– Так ведь, грех то какой – снова включился первый – смазали бы по мордам друг дружке, да разошлись. И душу бы отвели и целы остались.

– Ты, брат, барские то дела на себя не примеряй. Это нашему брату много не надо, вцепиться в бороду, да разок другой в рыло сунуть, и делов то. Кровянку утри и гуляй себе дальше. А у них блажь такая, хлебом не корми, дай друг в дружке дырок наковырять. Спесь барская, понимать надо.

Он откинул окурок и продолжил.

– Был у меня случай, лет пять тому. Как то по весне, привёз я двоих на эту самую дуель, значить. И противу них, тоже двое приехали, с дохтуром. Я ишо и цигарку докурить не успел, как они все четверо и полегли. А дохтур тот, как всё это увидел, так и сам преставился, хлипкий на нутро оказался. Ох, и намучился я тогда. С тех пор, оплату завсегда наперёд беру. Это дело первейшее.

– Да, все напасти для мужика из-за баб – оживился третий извозчик. Я-то, из-за своей, дважды кровянкой умывался, да и жердиной по хребту охаживали. Как бы знать, что такую злыдню сосватаю, так бы и не затевался.

– Ишь чаво захотел – перехватил инициативу степенный. – Бабское нутро распознать. Это, брат, одному богу ведомо. А на счёт злыдни, я тебе так скажу. Ты ишо не видывал таких то, каких мне довелось, язви их в душу. Было дело чудное. Две бабы, из благородных, тоже дуель затеяли. Не иначе, как хахаля не поделили.

– Да, неужто бабы? – усомнились слушатели.

– Ей богу – перекрестился рассказчик – Сам бы не видал, так и не поверил. С виду важные, как гусыни, но лютости невозможной. Им, стаю голодных волков до смерти запугать, плёвое дело. Так вот, пальнули они, зажмурясь, по разу. Апосля чего, побросали пистоли и в волоса друг дружке вцепились, только клочья полетели. А визг и блажь стояли такие, что аж лошади напужались. Долго их унять не могли. Когда растащили, я глянул на их растрёпанные рожи и не удержался, захохотал. И, очень даже, зря. Потому, как в миг лишился зуба, бороды и рубахи. Так вот, эти курвы, меня отделали. А опосля ишо, получил раскорябаную рожу и гостинцев по первое число от своей бабы. Не поверила, анафема, что я честно пострадал. Нет, в таких делах, оплату завсегда наперёд взять, первейшее дело.

Тем временем, Раевский непрерывно атаковал, обрушив на противника натиск и мощь разъярённого вепря. Его сильные ноги вспахивали снежную целину, оставляя глубокие борозды на линии атаки. Лео мысленно поблагодарил отца, который ему, ещё мальчишке, вложил в руку лёгкую рапиру, сменившуюся позже на другие боевые клинки. Будучи легче своего противника он не так глубоко увязал в снегу, имея небольшое преимущество в скорости передвижения. Тем не менее, ему стоило большого труда отражать сокрушительные удары Раевского. Маневрируя и контратакуя, он, всё же успешно выдерживал натиск, заставляя противника, периодически, вспоминать о защите. К звону сверкающих на солнце клинков, добавился переливчатый аккомпанемент церковных колоколов, доносившийся откуда-то из-за речки.