Сергей Мозголин - Приглашение к счастью

– Все ушли? – тихо прохрипел он, опасливо выглядывая из-за двери.

– Выходи, великомученик, тебе более ничего не угрожает – успокоил его Одинцов – Если только моё присутствие не обременит тебя.

Лео сделал жест, который должен был означать радость от встречи и прохрипел – Давай выпьем водки, а то от сладкого меня уже мутит.

Иван не заставил ждать, услужливо обеспечив угощение.

– Проветри спальню – приказал ему Лео. – чтобы запах духов улетучился, а то, как в парфюмерной лавке, дышать невозможно.

– Не стоит привередничать, голубчик – ответил Одинцов. – От сладкого его тошнит, от духов мутит. Между прочим, многие бы не отказались очутиться на твоём месте.

Лео не стал возраж и гвардейских казармах ать, ему было трудно говорить. В домашнем халате, опираясь на трость, он, прихрамывая, прошёлся по комнате, разминая затёкшее тело.

– Как самочувствие? – поинтересовался Одинцов.

– Благодарю, сносно. Раны зашили, горло не в счёт. В крещенское омовение морозец то и покрепче бывал.

– Это хорошо ещё, что шашки были без боевой заточки – продолжил уже Одинцов – раны были бы намного серьёзней. За то, твоё имя в столице сейчас популярней, чем ясновидца-медиума, месье Жермена.

Как же, наслышан. – отозвался Лео. Вчера ко мне в лазарет, выстроилась вереница соболезнующих и восторгающихся. И сегодня дома, целый день визиты принимаю. Докторов, только, трое наведалось.

– Есть ещё одна новость – задумчиво закурив, сообщил ротмистр – которая уже всколыхнула полк, а завтра её будут обгладывать, как голодные псы жирную кость, во всех гвардейских казармах и гостиных столицы.

– Что за новость? – насторожился Лео, прикуривая вслед за другом.

Одинцов медлил с ответом, подбирая слова.

– С Софией Николаевной случилось несчастье – наконец произнёс он.

Лео поперхнулся дымом и уставился на друга тревожным взглядом.

– Что с ней?! – натужно выдавил он из горла сорвавшийся крик и захлебнулся кашлем.

– Это стало известно перед моим приходом сюда. Её ограбили, оглушив ударом по голове. Кстати, где то здесь, неподалёку от твоего дома.

Лео вскочил с дивана и захромал по комнате. – Она жива?!

– Да.

– Кто это сделал?!

– Ещё не известно, этим сейчас занимается полиция.

– Иван, одеваться! – хрипло прорычал гусар. – Я немедленно еду к ней!

– Остынь, Лео – повысил голос Одинцов. – Сейчас она чувствует себя уже вполне сносно. Да и не пустят тебя. Допускаются только полиция и врач, напрасно потратишь время.

Лео, задумавшись, остановился у камина.

– Как это случилось?– спросил он, гневно глядя на огонь.

– Мне известно, что вечером второго дня она выехала из Царского Села в Петербург, проведать тётушку, где и намеревалась заночевать. А вчера, утром, её обнаружил на улице, лежащей без чувств, проезжавший мимо извозчик. Она не смогла назвать себя, и он доставил её в лечебницу св. Марии. Сейчас она уже дома. Генерал грозится изрубить в капусту негодяя, осмелившегося поднять руку на его дочь.

– Думаю, что ему придётся занять очередь – мрачно прохрипел Лео – это должен быть, действительно отпетый мерзавец. Какая нужда была калечить девушку, итак неспособную оказать сопротивление?

– Возможно из опасения, что она сможет узнать нападавшего.

– Похоже на то. Что стало добычей грабителя?– поинтересовался Лео.

– Насколько я осведомлён, это золотое колечко, серьги и, само собой, деньги. Она, даже не смогла объяснить, где провела ночь и почему оказалась на улице. Одинцов пристально посмотрел в глаза другу – послушай, Лео, тот факт, что её нашли неподалёку от твоего дома, уже дал пищу для предположений некоторым умам, наделённым буйной фантазией.

– Меня мало заботит этот вздор – оборвал его Лео.

– Тогда подумай о ней – продолжил настаивать ротмистр. – возможно, София Николаевна, просто, не хочет никому ни чего объяснять, ссылаясь на отсутствие памяти. И твой порыв, ещё больше распалит страсти и воображение окружающих. Тебе сейчас нужно побыстрее поправиться и дать ей возможность сделать тоже самое. А я завтра загляну к тебе снова. Надеюсь, с хорошими новостями. Ротмистр, насильно усадил друга в кресло и попрощался.

Мгновение спустя, после того, как за Одинцовым закрылась дверь, до слуха денщика донёсся, хриплый, но подозрительно ласковый голос графа.

– Ив-а-ан. Поди-ка сюда, голубчик.

«Голубчик», слегка напрягшись, поспешил на зов, нутром предчувствуя неприятности. – Расскажи-ка мне, любезный, ещё раз, как ты проводил нашу гостью, прошлым утром?

Обращение «любезный», вызвало у Ивана внутренний трепет, так как являлось верным признаком проблем.

. – Так, это … Ваше благородие, я же уже докладывал. Как только барынька проснулась, я ей и чайку горяченького, и извозчика к крылечку. Всё, как изволили приказать – залепетал Иван, опасливо поглядывая на трость, на серебряном оголовье которой нервно вздрагивали пальцы хозяина.

– Врёшь, шельмец! – надрывно захрипел Лео.

Не в силах больше сдерживать ярость, он вскочил с кресла и дубовая трость, описав в воздухе дугу, тяжело опустилась на хрустальный графинчик с водкой, окропив Ивана родным и желанным ароматом.

– Виноват, Ваше благородие, проспал – тут же признался денщик, отчётливо понимая, что человек, разбивший вдребезги штоф водки, способен убить и младенца – а, когда проснулся, барыньки уж и след простыл. Я было за ней наладился, а от неё, даже следочков на снегу не осталось. Пурга замела.

Лео, осыпав бедолагу, отборной бранью, по обыкновению, подошёл к окну, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок.

– Да, кабы я знал, Ваше сиятельство, куда Вы, той ночью, уйти изволили. Разве ж смог бы я уснуть, Господи Исусе! – Иван размашисто перекрестился – Вы же для меня и сын, и брат, и отец родной – лукаво сопел денщик, разводя Лео на сантименты – Да, раз такое дело, я более ни в жисть капли в рот не возьму. Вот те крест. Не успела его рука очертить знамение, как пришло осознание, что переборщил с клятвой. Скосив взгляд на Лео, застывшего у окна, он продолжил не прерываясь – Хоть на части меня режь, а до Пасхи Святой, ни капли. Господи, да кто же меня за язык то тянет? Мыслимо ли столько терпеть? – озадачился Иван, снова, украдкой взглянув на офицера – Неделю цельную не согрешу – снова скорректировал он срок своего обета.

Лео, не отрывал взгляда от, тускло мерцающего, фонаря над входом в убогий трактир, размещённый в подвале углового дома.

– Брось паясничать, подойди сюда – прервал он покаянные страдания Ивана. – Не знаешь ли ты, часом, каков хозяин вон того шалмана?

– Помилуйте, Ваше сиятельство, почём же мне знать? Нешто я забулдыга какой, по таким ямам шастать?

– Не юли, шельма! Мне известно, что ты туда наведываешься!