Василий Боярков - Не по совести

Диана со своей стороны, немногим раньше видя, как на нее, следуя на бешеной скорости, мчится большая машина, пронзительно закричала, а уже в следующий миг получила сильнейший удар пластической частью заднего бампера по своему и маленькому, и еще такому хрупкому туловищу. Толчок был настолько болезненным и одновременно сильным, что девчушка практически сразу же (еще до падения) потеряла сознание и только после этого безвольно завалилась на автодорогу; упала она (если так можно, конечно, сказать) довольно удачно и оказалась под корпусом внедорожника, не попав под его колеса и ничем из имевшихся механизмов более не задетая; но вместе с тем сломанных ребер оказалось вполне достаточно, чтобы погрузить эту малышку в одно из самых глубоких бессознательных состояний.

Мать выбежала уже к трагическому финалу, когда ее дочь, находясь в глубочайшем обмороке, в одиночестве лежала посередине неширокой автодороги и совершенно не подавала признаков жизни; взгляд несчастной матери в тот драматический час, обычно такой самоуверенный и где-то даже несколько нагловатый, выражавший собой внутреннее превосходство натуры, готовой подчинять себе любого, кто выглядит более слабым, на этот раз не передавал ничего другого, а только неподдельный ужас и страх возможной скорой утраты.

Молодая девушка двадцатишестилетнего возраста, она имела превосходное, стройное тело без каких-либо признаков лишнего веса, и, можно верить, оно было бесподобно прекрасным, обладая только ему характерными признаками: невысокий рост стремился, скорее, к среднему; упругая грудь выделялась третьим размером и скрывалась за плотно прилегавшей к корпусу разноцветной майкой, отливавшей чудесной серебряной вышивкой; узкая талия подчеркивалась как верхней одеждой, так и синими джинсами, спускавшимися книзу и прилегавшими плотно, в обтяжку; на расширенных бедрах они украшались модными потертостями и плавно переходили в прямые, красивые ноги, обутые в узкие туфли-лодочки, выделявшиеся невысоким, аккуратненьким каблуком; лицо ее… если выразиться просто прекрасно – это значит не передать совсем ничего, ведь оно было таким очаровательно восхитительным, что невольно приковывало к себе взгляд любого, кто мог его только видеть; в любом случае оно выделялось следующими отличительными чертами – большие темно-карие глаза, они были слегка заужены, но в основном имели идеальную, ровную форму; обода век, украшенные неяркой косметикой, обозначались длинными, естественными ресницами, чуть загнутыми кверху и слегка затушеванными; прямой, едва ли не аристократический, нос на самом конце был немного вздернут, что ничуть не умаляло его выразительной красоты, а напротив, придавало очертаниям какой-то дополнительной нежности; «пылающие» уста своим оттенком были схожи с молодыми кораллами и совсем не требовали помады; смуглая и вместе с тем гладкая кожа выдавала принадлежность к татарской национальности (что в идеале и соответствовало истине, так как ее отец был чистокровный татарин); небольшие ушки чуть отстояли от головы, но это было столь незначительно, что совершено не портило общего вида; черные волосы, длинные и пышные, были собраны в «хвост», сзади перетянутый широкой и красивой резинкой – вот такой исключительной внешностью обладала восхитительная красотка, выбегавшая сейчас на улицу и тут же устремившаяся к лежащей без движения дочери.

Опустившись перед ней на колени, она склонилась вниз, обхватив своими руками небольшое и чрезвычайно дорогое ей хрупкое тельце; Азмира прижала маленькую головку к груди, после чего разразилась безудержными рыданиями, сопровождая их громкими вскриками; словно большие бриллианты, катились ее крупные слезы по обеим щекам, падая на бездвижную дочку, будто бы подобным способом можно было вернуть ей утраченное сознание. Странное дело, но неожиданно Холод погрузилась в какое-то неопределенное состояние некоего забытья, полностью отстранившись от окружающего ее мира и будто бы забыв обо всем на свете, – она даже не держала в своих растревоженных мыслях, что ребенка нужно срочно спасать, а следовательно, вызывать на место происшествия квалифицированных медицинских работников; словом, несчастная мать так бы и продолжала стенать, ни на что иное не обращая больше внимания, если бы не проходившие мимо соседи… как раз они-то и додумались позвонить по «ноль три» и направить к месту трагедии неотложную скорую помощь.

Видавшая виды «газель» приехала на удивление быстро, создав у окружающих впечатление, что она стояла за углом дома и ожидала там именно этого вызова. Раненую девочку еле-еле смогли оторвать от матери, а затем тут же в спешном порядке погрузили на носилки, установленные в заднем салоне больничной машины; самым первым делом Диане поставили капельницу, после чего уже наконец можно было двигаться в путь. Мать? Она ни в коем случае не хотела расставаться со своей маленькой девочкой и напросилась внутрь «реанимобиля», чтобы непременно сопровождать свою малышку и чтобы проследовать с ней вплоть до областного травм-пункта; в такой жуткий миг дежурная фельдшер (даже если бы и сильно захотела) все равно никак бы не посмела ей отказать, и Азмира, продолжая «биться в истерике», залезла в передвижную реанимацию. Далее, на полной скорости, какую только могли позволить развить мастерство водителя и мощность двигателя «потрепанной» в многочисленных поездках больничной машины, спасатели, пострадавший ребенок и безутешная мать погнали в главную областную травматологию, основным направлением деятельности которой являлся прием и обслуживание получивших телесные повреждения деток.

Весь путь занял чуть более сорока минут, и в конечном итоге безжизненная малютка была доставлена в лечебное учреждение, где ей смогли бы оказать экстренную и квалифицированную медицинскую помощь. Не отключая присоединенной к руке лекарственной капельницы, девочку прямо с ней транспортировали на улицу и быстрым шагом покатили носилки в сторону здания хирургических отделений. Холод все это время семенила рядом с профессиональным составом больницы, явно намереваясь следовать до операционной палаты; однако не успели они еще приблизится к запретной территории, как путь ей преградил дежурный доктор, достигший пожилого возраста и одетый в специальный халат синего цвета; тоном, не терпящим возражений, он строго сказал:

– Дальше нельзя!.. Ей будут делать сложную операцию, а соответственно, посторонним вход туда воспрещен.

– Но там моя дочь!!! – кричала Азмира, будучи не в силах расстаться с ребенком в столь сложной для нее ситуации, а главное, сбросить с себя состояние внезапно обуявшей ее безутешной истерики. – Пустите! – набросилась она с кулаками на медработника, с грозным видом преградившего ей дорогу. – Вы не имеете права! Я все равно буду с дочкой, даже если мне самой придется здесь умереть! Вы не понимаете, как она мне дорога?!