Василий Боярков - Не по совести

Азмира не успела еще даже приблизиться к деревянному перекрытию, отделявшее ее помещение, как в комнату, отталкивая и без того шатающегося папашу, ввалились эти два грозных субъекта, в своих повадках отмеченных дерзкой преступной наклонностью. Отец в это время как раз говорил:

– Дочка, а водку?.. Ты что, разве забыла?

– В сторону, «мерзкий бомжара»! – грубо воскликнул Костя, именуемый кроме этого киллер, а затем небрежно ударил хозяина в грудь и наставительным тоном добавил: – «Пшел» прочь, «вонючая гнида»!

Мужчина, потеряв равновесие, засеменил своими маленькими ногами, пытаясь все же его сохранить, но так и не смог этого сделать, вследствие чего завалился на спину, грузно плюхнувшись на пол.

– Азмира, беги! – только и успел крикнуть он что было мочи, но сие предостережение прозвучало уже достаточно поздно.

Тагиева хотя и бросилась бежать к своей комнатушке, но поступила так, скорее, машинально, чем надеясь спастись: она прекрасно понимала, что никакие фанерные преграды не смогут удержать двух нахальных парней, обезумивших и свирепых, а еще и подкрепленных значительной силой; и действительно, не успела она ухватиться за ручку, как ее запястье оказалось перехвачено Беркутовым; сильно дернув, он бросил красавицу на обоссанный папой диванчик и тут же бросился следом, чтобы не позволить девушке поднять обратно, а заодно и попытаться ее по-хорошему обездвижить. Она, успев на съемной квартире переодеться в обычную одежду, удобную в повседневной жизни и включавшую в себя клетчатую рубашку, кроссовки и джинсы, отчаянно сопротивлялась, отбиваясь всеми своими незначительными силёнками и не подпуская к себе незнакомого человека, дерзкого и грубого, а еще и невероятно настойчивого; с этой целью она пинала его ногами и, как мельница, махала перед собою руками.

– Слон, ты чего стоишь словно пень?! – крикнул Константин, призывая подельника. – Давай помогай! Видишь: «сучка» разбушевалась и я один не справляюсь!

Михайлов, оправдывая сравнение его с бездумной торпедой, получив четкое указание, что ему надлежит дальше делать, незамедлительно кинулся товарищу в помощь и, перехватив энергично трепыхавшиеся прекрасные ноги (бывшие для него, если честно, будто те тонкие спички), приподнял девушку кверху, но при этом опустил ее голову вниз; далее, он развернул ее таким образом, чтобы перед его лицом оказалась ее упругая задница, «аппетитная» и возбуждавшая взгляд, а привлекательная «мордашка» очутилась повернутой к более разумному Беркутову. Главенствующий отморозок присел на корточки, и их глаза встретились, оказавшись друг против друга. Увидев направленный на нее безжалостный взор, горящий яростью и наполненный безудержным гневом, Азмира оторопела и вмиг замерла, испытав «холодящий кровь» страх, ничуть не поддельный и наполненный безудержным ужасом.

– Ты чего ерепенишься? – было первым вопросом, с которого непрошенный гость начал ознакомительную беседу. – Так-то ты встречаешь своих будущих лучших друзей? Я же, странное дело, вдруг почему-то подумал, что здесь мне предложат чашечку чая, – значит ошибся, – он наигранно печально вздохнул, – ну, так как, говорить будем спокойно, или же мой бравый напарник на какое-то время тебя «вырубит», затем мы отнесем тебя в наше скромное логово, где обязательно изнасилуем, а потом будем страшно пытать; в итоге же, поверь на слово, результат все равно будет один: ты непременно сделаешь то, что нам только не нужно… так что мне ему сказать – отпустить тебя или же все-таки стукнуть?

– Отпускай, – срывавшимся голосом проговорила Азмира, испуганно хлопая невероятно прекрасными глазками, – я честно буду вести себя спокойно и внимательно выслушаю все, что вы захотите мне сейчас предложить.

– Вот и отлично, – сделал свое заключение Беркутов, подавая знак большому подельнику, чтобы тот поставил девушку на пол.

– Алло, милиция, – послышался из коридора скрипучий голос Елизаветы Ивановны, не привыкшей еще называть этот орган полицией, – на нас напали – приезжайте как можно скорее!

Очевидно, на том конце связи у старушки стали спрашивать ее имя, так как следом она начала называть свои полные данные.

– Слон, глянь, чего там творится! – крикнул громким голосом Беркутов, вполне разумно предположивший, что ситуация может выйти из-под контроля, – если надо – убей!

Михайлов, особо не раздумывая, небрежно бросил девушку на пол, сам же стремительным шагом направился к Аристарховой; та только-только успела произнести свои фамилию, имя и отчество, как перед ней возник звероподобный, огромный детина, который, поглядывая на будущую жертву ожесточенно-суровым взглядом, не предвещающим ей ничего более или менее доброго, одновременно схватил старушку за хиленькую ручонку, прислонившую к уху сотовый телефон, а затем медленно, но уверенно стал ее отстранять, отводя от головы в правую сторону.

– Не надо, – выпучив бычьи глаза, сказал верзила полу-ласковым тоном, но с выражением неподдельной жестокой уверенности, – не стоит так рисковать – я бы не стал.

Из трубки в это время слышался вопрошающий голос, плавно переходящий на окрик:

– Адрес?! Говорите Ваш адрес?!

Но ответа на этот вопрос, как не составит труда догадаться, принявший вызов дежурный так в конце концов и не смог дождаться, причем по вполне объяснимым причинам… Михайлов же, отобрав у бабушки телефон, снял с него заднюю крышку и, извлекая сим-карту, предусмотрительно смял ее пополам; по всему было видно, что подобные грубые телодвижения ему явно что не впервые и что совершает он их, проявляя в этом деле большую смышленость, вразрез идущую с тем впечатлением, какое перво-наперво возникало от созерцания его внешнего вида. Выведя средство связи из строя, широко расставив пальцы и немного их изогнув, будто хотел ухватить великовозрастную хозяйку за голову, Слон приподнял кверху невероятных размеров ладонь, после чего (вероятно посчитав, что для пущей убедительности необходимо сопроводить свои жесты словами) выпятил вперед нижнюю челюсть и, подтверждая, что настроен очень решительно, грубо промолвил:

– Смотри, старая! Я вот тебе… ужо!..

В тот же самый миг огромный верзила заметил отца «плененной» его товарищем девушки, поднявшегося с пола и стоявшего немного покачиваясь; едва только ощутив на себе грозный взгляд звероподобного человека, он, непристойно ёкнув, плюхнулся на пятую точку, а затем стал отползать назад, энергично помогая себе и локтями и пятками; далее, насмерть перепуганный, хозяин забился в угол возле одной из кладовок и трясся там сейчас не только от страха, но еще и с похмелья, причем его тело ходило ходуном до такой степени, что создавалось впечатление, что его вот-вот возьмет и, что называется, «стебанёт».