Иман Кальби - Не твоя…

Мысли ее, однако, снова вернулись к реальности, когда ключ в двери опять повернулся. На этот раз вместе с Марией Павловной в комнату вошли еще три женщины– две молодые и худые, вернее такие, жилистые, а замыкала эту процессию отвратительная толстая женщина– китиха, с которой накануне Влада имела «счастье» познакомиться…

Женщины не спеша зашли внутрь, закрыли за собой дверь и одновременно обратили свои взоры на Владу. Мария Павловна что– то умело и тихо нашептывала им на мало понятной местной аммие (араб.– диалект), кивая в сторону бедной распластанной на кровати девушки. При этом китиха одобрительно кивала, присвистывая и причмокивая, в то время как молодые смотрели на пленницу враждебно и с нескрываемой противоречивой смесью зависти, презрения, недоверия и любопытства. С настороженным вниманием, полусидя на кровати, обмотанная, как в кокон, на эту процессию взирала Влада. Семеня ногами, в ее направлении медленно поплыла китиха, при этом ее огромный живот двигался по своей собственной, хаотичной траектории.

Вдруг она вытащила из кармана веревку– еще секунду– и от ее нелепых медленных движений не осталось и следа, китиха проворно закрепила веревку у изголовья кровати, обмотав о перекладину, служащую единственным украшением этой кровати. Не успела Влада начать сопротивляться, как к ней подскочили две другие женщины помоложе, оперативно схватили ее за руки, при том, с силой, о существовании которой вряд ли можно было догадаться по их субтильной комплекции. Они быстро и эффективно помогли старухе умело примотать руки брыкающейся девушки к кровати. Всего за какие– то считанные секунды Влада оказалась прикованной к изголовью кровати, и, несмотря на все отчаянные попытки вырваться, не могла справиться с умело завязанными узлами, больно врезающимися в ее руки. На ее запястьях и так остались синяки от вчерашней бечевки…

Тем временем Мария Павловна распахнула входную дверь, у которой уже стоял какой– то гигантский чан. Видимо, его принесли заранее. Она и две другие молодые женщины быстро зашли в ванную, выйдя оттуда с тремя ведрами, которые Влада, почему– то не заметила, когда ранее заходила туда. Видимо, процедура вот такого «купания» здесь была неновой. Каждая из них умело зачерпывала ведром из чана воду, быстро занося ее в уборную и наливая в ванную. Влада поняла это по звукам. В это время китиха взяла стоявший у двери полиэтиленовый черный пакет, принесенный ими, и стала доставать оттуда разные предметы, назначение многих из которых было известно Владе.

Бутылка с жидким оливковым мылом, кииса– специальная перчатка с абразивом из конского волоса, используемая в традиционных арабских хаммам, белые платяные бинты, свеча, зажигалка, маленький металлический круг, который Влада где– то видела, но не могла вспомнить, где.

Все еще таскающая с другими женщинами воду Мария Павловна заметила, что взгляд Влады прикован к содержимому пакета и между делом бросила на русском:

– Умм Бушер всю жизнь проработала в хаммам. Она все знает о том, как приготовить женщину.

К чему приготовить? О чем она говорит? Что это за цирк? Что за странные предметы,– Влада с ужасом и раздражением взирала на происходящее вокруг нее, ощущая себя попавшей в какой– то голливудский фильм о людоедах, готовящих жертву к трапезе.

Зачерпнув последнее ведро воды, Мария Павловна снова захлопнула дверь и повернула ключ. Две молодые женщины с беспристрастным видом подошли к недоумевающей Владе и умело отвязали ее руки, однако не для того, чтобы освободить. Они с той же несвойственной для их внешнего вида силой подняли ее сопротивляющееся тело с кровати и потащили в ванную.

Там уже с новой силой горела лампада, от заполненной водой ванной исходили клубы пара. Дверь в уборную закрылась. В помещении остались только толстая женщина, названная Марией Павловной Умм Бушер. Сейчас Влада вспоминала, что так ее называл и Карим. Еще две молодых арабки. Сама Мария Павловна суетилась в спальне. Толстая женщина не спеша подошла к девушке и с силой сорвала с нее простынь, которую на ходу успела стащить с кровати Влада, чтобы хоть как– то скрыть свою наготу перед посторонними. И вот, она предстала перед троицей совершенно голой. Те оценивающе стали ее изучать, отчего Влада почувствовала, как щеки ее загораются от стыда и унижения. Она быстро попыталась прикрыться, но женщины не обратили ни малейшего внимания на ее попытки. Умм Бушер показала пальцем Владе на ванную, дав понять, чтобы она лезла в воду. Девушка повиновалась, понимая, что сопротивление тут бесполезно, к тому же вода служила единственным спасением от их испытующих взглядов. Погрузившись в источающий пар кипяток, Влада почувствовала, как по ее коже пробежали сотни тысяч раскаленных иголочек, но это не затмило чувства удовольствия от соприкосновения тела с нежной, обволакивающей жидкостью, которая словно уносила Владу далеко– далеко. Вода истончала какой– то приятный запах от добавленных в нее благовоний. Она забылась, стараясь не обращать внимание на суетящихся вокруг женщин. Ощущение расслабленности и умиротворения, так недостающих все это время, помогли ей отключиться от реальности, однако, ненадолго. Уже через минуту одна из ее банщиц пристроилась к ее голове и грубо начала намыливать волосы оливковым мылом, не обращая внимание на то, что стекающие по лбу девушки вспененные потоки сильно щиплют глаза. Тем временем китиха что есть мочи умеючи начала скрести киисой по телу Влады. Ощущение было не из приятных, особенно в свете того, что ни одна из них и не пыталась быть деликатной и никак не церемонилась с Владиными ощущениями.

Когда первая стадия пытки была закончена, девушку подняли на ноги, обернули в большое платяное полотенце и вывели из ванной. В комнате было на удивление тепло– пока проходили банные процедуры, Мария Павловна включила шуфаж, а также расставила несколько лампад и свечей. Владу подвели к кровати и также умело привязали ее руки обратно к изголовью. Вышедшая последней из ванной Умм Бушер подошла к вываленному из пакета на трюмо содержимому и взяла тот самый странный металлический диск. Влада пригляделась и вспомнила– именно такие продаются на рынке Хамидия. Китиха не прикасалась к нему руками, а подцепила его железными щипцами и поднесла к одной из толстых свечей, разожженных Марией Павловной на трюмо, так, что пламя было под диском.

– Воск,– подумала Влада и сердце ее упало в пятки. Больше всего на свете она ненавидела восковую эпиляцию, болезненную даже в условиях элитного салона красоты, не то, чтобы в таких полевых в буквальном смысле условиях.

Тот начал быстро шкворчать и булькать, превращаясь в подвижную раскаленную массу. Китиха убрала диск подальше от огня и оставила на пару минут – схватиться. Поспешившие ей на подмогу женщины быстро разрезали полотняный бинт на кусочки по 15– 20 сантиметров. Воск на диске был все еще жидким, но скорее в состоянии крема, чем воды. С ножом в руках и тряпками они толпой подошли к Владе. Одна из молодых банщиц крепко зажала ей ногу на уровне ступни. Умм Бушер умело намазала на нож горячий воск и, словно масло по хлебу, вмиг распределила его по ноге Влады. Тут же сверху него прилепили полотняную тряпку. Адское орудие для «красоты», придуманное арабками, больно жгло кожу, но когда оно застыло и Умм Бушер с силой отодрала кусок материи от кожи Влады, та заорала от боли, словно ее облили кипятком. Женщины переглянулись и захохотали. Одна из них даже издала характерный гортанный звук, который они делают с использованием языка. Влада называла его «улюлюканьем». Оно служило своего рода выражением любой эмоции этих женщин – радости, грусти, удивления… Его использовали на свадьбах, на похоронах, при рождении ребенка, при женских посиделках, в том числе и в хаммамах. Конечно, образованные высокородные арабки не позволяли себе издавать подобные трели, но среди деревенских жительниц эта традиция передавалась из поколения в поколение, при том, не только в Сирии, но почти во всех арабских странах.