Маргарита Менчинская - Тёмная сторона Луны

– Это Сашка… Его больше нет… Борис…

Всю ночь Катя отбивалась от мыслей. Уснуть смогла лишь под утро, но только открыла глаза, как сразу всё вспомнила и теперь уже, будто наяву, видела перед собой Сашку. Откровенный до беззащитности он смотрел на неё своими ясными, голубыми глазами так, словно хотел сказать что-то и не решался, как и тогда, в день их последней встречи.

Между тем днём и этим прошла целая жизнь и даже пролегла вечность. Теперь уже у Кати было право так сказать. С уходом Сашки рухнули все её представления об этом мире. Она ещё не понимала до конца всей глубины утраты и, как любой человек, который потерял близкого, больше думала о себе. Пока вдруг, внезапно, не осознала всю мелочность и даже преступность этих мыслей. И стало неважно, где он, с кем, почему не звонит, не приезжает! Пусть даже не хочет видеть её! Катя на всё соглашалась! Только бы это была неправда, только бы он был жив! Она молила Бога об этой милости, о чуде, чувствуя, как силы покидают её, как слабеет та невидимая нить, которая все эти годы связывала их, а со звонком Бориса напряглась и зазвенела на невыносимо и неестественно высокой ноте. Катя почти физически ощущала, как кто-то смотрит ей в душу, вторгается в мысли и даже вынуждает к тому, на что она пока не решалась. Старалась забыть, боялась и вдруг осталась без выбора, чтобы солгать или уклониться. Слишком высока была цена, которую заплатили за это, чему даже сейчас не удавалось найти, нет, не название – имя. Память больше не ранила, она нахлынула воспоминаниями, отгораживая собою от потери. Со стороны могло показаться, что Катя смотрит фильм, действие которого происходит в её голове. Перед мысленным взором, будто на экране, мелькали лица, имена, фразы, пока не превратились в единую и очень прочную цепь, сложенную из множества различных событий и переплетённых настолько, что любая попытка разорвать или разнять их была равносильна новой потере.

Такого не ожидал никто! Ладно «вэшки»! Ладно всегда третье место из трёх возможных, но учиться вместе с первоклашками, когда все старшеклассники обживали основное здание школы, это слишком даже для заядлых неудачников! Пожалуй, это был тот редкий случай, когда класс испытывал единодушие в оценке происходящего. Катя несколько раз пробежалась взглядом по лицам одноклассников и, убедившись в этом, нашла исключение и даже не удивилась, что это именно Степаненко. Худющий, долговязый и, как следствие, большой любитель пирожков, которые привозили в буфет как раз к большой перемене, Вовчик даже не думал скрывать радости. Ещё бы, теперь буфет находился рядом: не надо одеваться, бежать в соседнее здание через весь школьный стадион, рискуя опоздать или того хуже, опоздать, напрасно отстояв очередь. Всё это были реалии первой Подвильской школы, в которой Катя Шкловская постигала азы жизни вместе со всеми, кто её окружал до этого дня, 1 сентября 1978 года.

День выдался погожий и по характеру совсем ещё летний. Ветер остался тёплым, но успел сменить нрав. Полоскал на линейке знамёна комсомольской и пионерской организации и, раздувая причёски, пытался сорвать с девчонок их белые передники и белые банты. Для первоклашек прозвенел их самый первый в жизни звонок. Потом все разошлись по классам. Классного руководителя спешно вызвали к директору, но ребята сидели поникшие и невесело перекидывались отдельными репликами, которые задевали одну тему и касались их патологической невезучести.

– Что такое не везёт и как с ним бороться? – глубокомысленно изрёк Славик и, немного нахмурившись, ударился в воспоминания. – Вот, помню, «пры Польщчы…»

Смех девчонок – а они всегда первыми реагировали на его шутки – напоминал волну: начавшись с задних парт, достиг доски и немного откатился обратно. Мальчишки ограничились сдержанными улыбками. Славик не ожидал другого: за восемь лет он отточил произнесение этой фразы до того уровня, когда каждый мог додумать сам, что же такого происходило в те времена, когда эти западные районы Белоруссии принадлежали панской Польше. Публика, как правило, не требовала продолжения, довольствуясь смачным, перчёным, произнесением двух последних слов.

При всём уважении и любви к белорусскому языку, для всякого рода розыгрышей он подходил идеально. Взяв за основу это правило и добавив к нему собственного обаяния, равно как и знания человеческой психологии, Славик проявлял незаменимость во многих жизненных ситуациях. Сегодняшний случай заслуживал особого внимания: склонить класс к веселью не удавалось, Славик видел это и уже собирался остановиться на достоинствах прежней жизни более подробно, как вдруг запнулся на полуслове и непонимающе уставился в окно. Его примеру последовали остальные.

Все три окна классной комнаты – и это был ещё один плюс – выходили на основное здание школы и школьный стадион. Сама школа находилась в живописнейшем месте города, на берегу извилистой, заросшей аиром и камышом, речушки. Учебные классы отапливались печами, отсутствовали вода и канализация, но стадион имел те внушительные размеры, которым могли позавидовать именитые учебные заведения областных центров и даже белорусской столицы. И всё это – в непосредственной близости от красивого исторического центра и всех знаковых мест, включая Дом культуры, кинотеатр «Родина» и Дом офицеров.

К новому учебному году школу тщательно выбелили, и ребятам сразу бросилась в глаза внушительная группа парней, что выкатилась из дверей не без прямого вмешательства Марины Александровны, о чём свидетельствовал её взъерошенный вид и активная жестикуляция.

– А-а-а, теперь ясно, зачем дирик нашу Маринку к себе затребовал! Пополнение у нас, други мои! А это вам не хухры-мухры! Вишь, ещё не влились в коллектив, а уже стоят насмерть!

Правота Славика не вызывала сомнений: каждый мог видеть собственными глазами, с какой неохотой новенькие преодолевают каждый шаг на пути к новой жизни.

– Ох, и намучается она с ними, скажу я вам! Ну, бараны будто, загон им, видите ли, не тот. Не по рааангу! Мы – шо, дяроуня, а там – элита, цвет советского общества! Сынки папенькины! Сливки!

Новички, прибывающие в первую школу Подвилья из военных городков, действительно имели другой статус, чем городские отпрыски, которых Славик обозвал обидным словом «дяроуня». Сам из числа вторых, сегодня он опасно балансировал на тонкой грани между шуткой и сарказмом. Правда, делал это беззлобно и тем самым немного скруглял острые углы.

– Да-а-а! – поддержал друга Сергей, – загон у нас хиленький, да и пёс для этой роли я-явно не тот! – Он рассмеялся и указал в сторону стадиона пальцем. – Видать, исчерпала запас приличных выражений, руками машет!