Александр Балашов - Ржаной ветер. Повесть о моём ровеснике

– Советую выдать антисоветскую пропаганду добровольно, – сказал молодой с некоторым нажимом на слово «добровольно».

– Где Солженицын и Булгаков? – равнодушно спросил пожилой кэгэбист, которого я уже про себя окрестил – «старшой».

– Вы имеете ввиду писателей? – спросил я, глупо улыбаясь. – Булгаков, к сожалению, умер… Солженицына никогда в глаза не видел, но, по слухам, он ещё жив.

– Да он под дурака косит! – бросил молодой и покатал желваки на татарских скулах, как это делали западные киногерои. – Давай собирайся, «завотделом пропаганды».

Молодой выделил интонацией мою должность с брезгливым выражением лица. Господи, в каком дурацком фильме я это уже видел и слышал – «давай, собирайся!».

– Зачем? – спросил я, не веря, что этот банальный сюжет из фильма посредственного режиссёра происходит именно со мной.

– В наш дом, – улыбнулся помощник следователя. – На Набережной Волги.

– На чёрной «Волге»? С вещами? – оттягивал я время.

Молодой снял с деревянного лица улыбку и звонко стукнул кулаком по моему столу. На пол посыпались прочитанные мною гранки из типографии.

– С вещами! Цвет машины тебя интересовать не должен.

Молодой усмехнулся:

– Начитались про «Чёрного ворона». Тебя уважительно, на «Волге» повезут, гражданин читарь.

Уже в серой «Волге», в которой ехал с оперативниками КГБ в их дом на Набережной Волги, старался вспомнить, кто последним брал в руки, читал, листал моё бесценное достояние, мою гордость как заядлого книгочея, обернувшаяся вдруг бедой? Кто же из коллег «стуканул» в органы?

– О чём задумался? – спросил меня пожилой гэбешник, сидевший рядом с шофёром.

– Да так, – отозвался я с заднего сиденья. – Кино в голове кручу. Задом наперёд.

– Раньше нужно было думать, раньше, – назидательно сказал молодой оперативник, сидевший рядом и крепко сжав правое запястье. – На зоне тоже фильмы крутят. «Чапаева» там, комедии всякие. Про заблудших людей в том числе…

Молодой его помощник, напряжённо сидевший рядом со мной, как посажённый отец, отозвался со странной для ситуации весёлостью:

– Во-во! «Джентльменов удачи» вчера смотрел. В «Звезде» премьеру крутили. Типичная комедия о заблудших…

«Значит, обо мне», – подумал я. Пожилой словно прочитал мои мысли.

– Разберёмся, джентльмен неудачи, – обернувшись ко мне, серьёзно сказал следователь КГБ, – кто ты: заблудший сын своего Отечества или осознанный враг социалистического государства?

В слове «враг» пожилой почему-то произнёс двойную согласную «Р», и звук получился рычащим, как у сторожевого пса, который только принюхивается к чужаку.

– Заблудший, заблудший, – эхом отозвался я. – Блудный сын отечества своего…

Видно, что обоим послышалась некая ирония в моём голосе, потому как молодой хмыкнул:

– Юморишь, парень? А дело-то нешуточное.

И я увидел, как его старший коллега кивнул головой, подтверждая слова напарника.

Месяц назад я был в гостях у своего армейского товарища Андрюшки Чернышова, с которым год вместе служил после института под Уссурийском. Андрей не был «одногодичником», за какой-то самоиздатный журнал, который он редактировал в университете, его отчислили из вуза. Он загремел в армию, но демобилизовался с хорошей характеристикой. И вскоре восстановился на третьем курсе истфака университета.

Короче, из Москвы я вернулся домой с царским подарком, о котором в те времена, когда начавшуюся было «оттепель» в обществе снова сковали морозы, я и мечтать не мог.

Всего несколько дней я держал запрещённые у нас в стране книги – роман Булгакова «Мастер и Маргарита», повесть Александра Солженицына «Раковый корпус» и «Библию» (все они были изданы издательством «Посев», находившимся тогда во Франции) – в диване, куда убиралась мною постель. Но потом словно бес попутал. Или скорее всего сработал «синдром пастушка». Это старая легенда о пастушке, который, узнав про ослиные уши царя Мидаса, не в силах держать в себе тайну, убежал подальше в степь и орал там до одури: «У царя Мидаса ослиные уши!», думая, что его никто не слышит. Да забыл мальчишка о тростнике… Кто-то срезал тростинку для дудочки, и та запела для всех услышанную от пастушка песню: «У царя Мидаса ослиные уши!»

Короче, три запрещённых книжки (роман «Мастер и Маргарита» был без купюр советской цензуры, а вырезанные ею абзацы были восстановлены курсивом) я принёс в свой кабинет пропаганды, положил на край стола и сам предложил Маше Кудимовой, сотруднице моего отдела и бездарной поэтессе, прочесть «Раковый корпус».

И пошло, поехало… За месяц книги перебывали у десятка (или более?) человек. За «криминальным чтивом» опасливо спускались знакомые (и не очень) журналисты третьего этажа, где располагались редакции двух областных газет – «Калининской правды» и «Калининской недели». Я был щедр, как уличная девка. Никому не отказывал, гордился, что я, – и никто другой, кроме меня, – не обладал такой ценностью. Это, как я сегодня понимаю, было дешёвое пижонство. И давал я почитать ценные книги даже не по простоте своей и доброте души, а по выработавшейся ещё в студенческие годы привычке: прочитал сам – дай прочесть товарищу. Последнее, когда речь идёт о криминальном чтиве, у правоохранителей всех времён и народов считается отягчающем обстоятельством.

…В тот год за городом горели торфяники. Дым заходил в город со стороны Ржевских болот, удушливым одеялом укутывал город, стелился по-над живописной и юркой Тверцой, неторопливой Волгой, а в ветреные дни смог даже добирался до столицы, почти за двести вёрст.

«Торфяники горят», – разводили руками отцы города в телевизионных интервью, промокая платочками покрасневшие глаза. А мне казалось, что синим огнём горел я.

Один из кагебешников, глядя в редакционное окно на задымленный Студенческий переулок, где располагался Дом печати, спросил задумчиво:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.