Елена Феникс - Расплата

Год от года они с Юрием жили все хуже: ее отношение к нему давно трансформировалась в ненависть и единственное, что удерживало ее рядом, был страх лишиться и этой, пусть хлипкой и ненадежной, даже предательской его спины-стены. Оценив свои ничтожные шансы на карьеру после развода – в Советском Союзе он был равен смертному приговору – Мила решила: жить своей жизнью, как это делают множество семей, и искать лучшей доли. То есть, сохранить видимость семьи для ребенка и для общественного мнения. А там…

«А там» растянулось на годы. От них остался горький осадок и вот эта дурацкая, какая-то даже болезненная привычка – проверять чужие карманы.

ХХХ

… Обследовать местность под балконом Мила смогла только через два часа, когда малыш угомонился и измученный уснул. Мила обшарила все кусты, каждый миллиметр земли, но свертка не было. Озадаченная она вернулась домой и едва открыла дверь, как позвонил с работы муж:

– Слушай, я сегодня на работу выскочил без копейки денег. По-моему, они остались в кармане брюк, которые я вчера бросил в стирку. Блин, мне срочно нужны эти деньги! Я сейчас приеду.

И не дожидаясь ответа от Милы, Юрий положил трубку. Мила заметалась по дому, заламывая в отчаянии руки, ругая мужа за то, что вчера пришел домой вдрызг пьяным и сразу завалился спать. Она мечтала, чтобы сумма постиранных денег была незначительна… Раздался звонок в дверь. Муж, не разуваясь, со словами «Я мигом» метнулся в ванную, не увидев там брюк, рванул на балкон со словами «Уж не постирала ли ты их?». Качнув распластанные на веревке мокрые штаны с вывернутыми карманами, Юрий повернулся к Миле и сказал: «Умница, что нашла деньги. Я вчера забыл тебе сказать о них. Куда ты их положила? Давай, мне надо бежать». Он говорил, а Мила смотрела на него выпученными глазами – замотанная ребенком и невнимательным мужем женщина, уставшая в свои зрелые и сочные 30 лет.

– Ну, чего ты таращишься? Деньги где? – прошипел муж и в момент понял, что денег нет. Неважно, куда они делись – растворились в стиральном порошке, вывалились с балкона в руки какому-нибудь бомжу или заныкала их сама Мила («С нее станется!») – факт оставался фактом: денег не было.

Была истерика и некрасивая сцена. Муж поднял на нее руку, Мила, защищаясь, опрокинула на него кастрюлю с горячим борщом. Муж отозвался мощным ударом в челюсть, отчего Мила месяц не могла разговаривать, жевать и спать на правой щеке, а спустя некоторое время обнаружила, что фасадный зуб у нее развернулся на 30 градусов. Улыбаться отныне Мила могла только левой стороной рта, отчего получалась кривая и какая-то хищная ухмылка. Самым скверным было то, что омерзительная драка была от начала до конца запечатлена сыном Мироном. Он тихо и молча простоял в дверном проеме, с каким-то странным блеском в глазах наблюдая за битвой двух родных людей.

С этого дня Юрий повел себя как оскорбленный, ограбленный собственной женой муж. Он практически перестал бывать дома, зато его частенько видели в заводском общежитии пьяненьким, с бутылкой шампанского и цветами.

– Гуляет от тебя мужик-то твой! – заикнулась как-то соседка в лифте. И рассказала, что работает в той общаге вахтером и доподлинно знает, что Милкин Юрий пользуется среди барышень повышенным спросом. – Его хватает сразу на троих девок! Причем, малолеток! Смотри, Мила, как бы ему срок не впаяли за это! Развращение несовершеннолетних называется. Мне тебя жалко и Мирона. И Юрию я не раз говорила, чтобы прекратил творить безобразия. А он, мерзавец, только усмехался. Я тебя предупреждаю: еще раз в мою смену засеку твово мужика, вызову милицию, так и знай.

Мила тогда тупо таращилась на соседку, удивляясь глухой пустоте внутри себя. Ей не было ни больно, ни обидно за измены мужа. Они давно перестали делить постель и спали отдельно, придумывая каждый вечер причину нежелания и понимая, что это уже давно лишнее. Единственная эмоция, всколыхнувшая Милу, касалась малолеток. «Как он может спать с девочками, которые ему в дочки годятся?» – похолодела она от этой мысли. И вспомнила, как менялось выражение глаз мужа, когда речь заходила о девочке, которую она, по его мнению, обязана была родить вместо Мирона.

– Ты не понимаешь, как это здорово: девочка, которая еще не до конца оформилась, но уже у нее появилась грудь, попка стала «улыбаться»! – говорил Юрий со странным выражением лица.

– Да ты маньяк! – ужасалась Мила.

– А ты дура, – парировал Юрий. – Просто я люблю нежные создания, мягкие… Не то, что ты – тощая и грубая!

И вот на тебе! Дорвался-таки! Совращает малолеток! Позор-то какой!

– Ты смотри, меня не выдавай! – попросила соседка. – Не то твой охальник мне напакостит. А я не хочу из-за него работу терять. Мне каждый рубль дорог.

Мила машинально кивнула и потащилась домой, где уже проснулся и хрипло кричал больной Мирон.

Тогда Мила и придумала месть мужу. Не столько, чтобы сделать ему больно, сколько для того, чтобы окончательно вышибить Юрия из собственной души. Ведь та часть, где он еще обитал, все-таки ныла от обиды.

В тот вечер она не пустила мужа домой. Выставила к лифту сумку с его вещами и сказала через дверь, что он свободен и может идти трахаться хоть с самосвалом, если уж считает себя половым монстром. Муж стоял под дверью, звонил и колотил ногами, кричал, что убьет «змею подколодную», что она отняла у него сына, единственное создание, которое он всегда искренне любил… Пока он молол прочую подобную чушь, Мирон парил ноги в ведре с горчицей и обливался то ли потом, то ли слезами. Когда же слышать вопли отца, которого мальчик – к удивлению Милы – безумно любил, стало невыносимо, Мирон вытащил ножки из горячего ведра и зашлепал в мамину спальню, узнать, почему она не открывает отцу дверь. А в маминой спальне в этот момент тоже было горячо. Настолько, что мальчик не мог разобрать, кто те люди, которые кувыркаются в маминой кровати абсолютно голыми. И если один из них мама, то почему она позволяет какому-то дядьке прыгать на ней и вместо того, чтобы столкнуть с себя, напротив, прижимает все крепче. Даже 5-летнему малышу увиденная картина была ясна без слов: чужой дядя целовал его маму, а родной папа одиноко бился под дверью.

– Мама, там папа писол с аботы, – негодующе сказал малыш. – Надо двей откыть, дай мне клють.

В ответ с мамы скатился какой-то голый человек, сама она встала с постели вся растрепанная и злая, схватила сына за руку и оттащила в его комнату:

– Парь ноги и не парь мне мозг. А твой папа пусть покричит, ему полезно. «Вырастет, объясню!» – подумала Мила, мысленно отругав сына за непоседливость, а Господа Бога – за нестыковку спланированных ею событий: в планы Милы не входил такой концерт. Она рассчитывала, что вернувшемуся с работы Юрию быстро надоест топтаться под дверью, он оскорбится и уйдет. Чтобы ребенок не путался под ногами, Мила посадила его парить ноги и поставила диск с мультфильмами. Обычно Мирон забывал обо всем, в сотый раз глядя «Ну, погоди!». Таким образом, у Милы было как минимум 40 минут на секс с парнем, которого она пригласила провести с ней вечер, чтобы вытравить из души неверного супруга, отомстить ему, выбить клин клином. Когда же стало ясно, что концерт все-таки состоится, Мила крепко впилась в губы парня, чтобы не задавал вопросов. А тут – Мирон.