Василий Добрынин - Станкевич

— Все — тебе. Я на воле возьму.

— На воле… — вздохнул равнодушно Мац, выпуская первое облачко дыма.

— Уж так получилось, Кирилл, что оба мы недооценили друг друга. Я ошибся тогда, ты — теперь. Бывает… Но, — прошло время ошибки, — пришло время исправить ее. Я тебя понял, — а это и есть как раз то, в чем я тогда ошибся. Человек никчемный — он хуже врага! Я же правильно понял?

Потемкин поднялся.

— Ты, вот что, — приободрил его, улыбаясь, Мац, — Кирилл никогда не дает отката. А я обещал!

— Считаешь, Кирюха причастен? — полюбопытствовал Виктор, когда они вышли на волю.

— Нет. Но я так считал.

— Обещал рассказать.

— Послушай.

Потемкин, «известное по состоянию дел на сегодня», поведал.

— И так ты два месяца с ним кувыркаешься, так? Так вот, хватит, — финиш! Я тебе преступление раскрываю! Собственно, ты его сам раскрыл. Но ты от него устал, начинаешь блуждать. А я, свежим ухом, послушал и понял. Старший, тот, из Сибири — вот тебе ключ!

— Его не было.

— Но если мне нужно убить человека, я обязательно сделаю это сам? Нет: организую, а сам займусь алиби. Будет оно скандальным — мне на руку: шуму побольше, да все понапрасну. Потом на меня просто, на фиг, рукой махнут. Тем более, я — черт-ти где вон, и пережду! А друзья- мужики лихие, и тушу разделать — на раз! Такие медведя ножом — наповал! Ты что, перестал замечать очевидные вещи! Ты вспомни, как древние учат: хочешь раскрыть преступление — найди, кому преступление выгодно.

Он — старший, путь расчищал. Очевидные вещи, Потемкин! Он теперь переезжает. А раньше не мог. Братец мешал. С дороги его! Вот что надо — плотно перешерстить всю компанию: где они там — в Бурятии, в Братске? И все. И найдешь! Понимаешь, Потемкин? Что скажешь?

— А мне, — улыбнулся Потемкин, — на край земли тоже подпольно ехать?

— Ну, — Виктор смутился, — ну, ваша же кухня. Как-то же делают все это? Ну, ничего себе: человек убит. Причем — как убит!

Помолчали.

— Вить, а Сережа Бутенко не знаешь где нынче?

— В ЭКО *(*Экспертно-криминалистический отдел) . С миноискателем бегает, или с пробирками возится…

— Да ты что? Не шутишь?

— Ну, как эксперт может быть без пробирок?

— Спасибо, дружище!

— За что?

— Да увидеть его очень нужно.

— Нужна его помощь?

— Нужна!

— Ну, даешь ты, Потемкин… Ну, значит, — прикинув в уме, сделал вывод Виктор, — в Сибирь ты не собираешься ехать?

— Нет, — покачал головой Потемкин.

— А я тебе чем-то помог?

— Да, очень. Спасибо тебе, это так.

— В толк не возьму, — это чем же? Он ничего, я так понял, тебе не сказал.

— Вить, может, потом объясню… Он, что нужно, сказал. И за это, я должен быть очень тебе благодарен. И буду!

— Вот что? — всерьез спросил Виктор, — А я же, наверное, должен молчать, что мы тут с тобой натворили?

— Конечно! Ну я же сказал: подпольно…

— Предупреждать, все-таки, не мешало бы… Но, мы договорились! А ты… — Виктор не сразу нашел, как закончить фразу, — В общем, правильно все! Это правда, ты знаешь ли, эти — когда уж пообещали, отката уже на дают! Ты можешь рассчитывать, все это верно! Ну, что ж, меня ждут, а эксперту привет.

— Передам! — улыбнулся Потемкин.

***

— Могу я увидеть Сергея Бутенко? — спросил, предъявляя удостоверение, Потемкин.

— Эксперта?

— Да.

— Пожалуйста: третий этаж, фамилия там, на двери.

— А, привет, Потемкин. Ну, проходи. Как дела твои, как служишь-можешь? Нормально? Ну, а рукопашкой все также, пока занимаешься, а? Не забросил?

— Да нет. Не забросил.

— Ну, а чего б тебе не заниматься, при вашей-то службе. Сдал смену — гуляй, а тут! В общем… — Серега махнул рукой. — Но, ты как-нибудь мне покажешь: есть пара связок* (:*Последовательность движений в приемах рукопашного боя) хороших. В голове работают, а на практике — нет!

— Хорошо ты сказал: «в голове работают, а на практике — нет!».

— Что тут хорошего?

— Значит, не догмы диктуют в бою поведение, а реальная обстановка!

— Это теория истинных самураев?

— Может быть. Только главное — это правда! Простая, и, значит, доступная правда. Не забывай — и все будет в норме.

— Что ж, посчитаю уроком. Спасибо. Ну, чем могу я?

— Трупоискатель найдется?

— Шутник?

— Не шучу! — улыбался Потемкин.

— Врагов решил из-под земли достать?

— Ну, примерно…

— Есть.

— Как он работает?

— Успешно. Это газоанализатор.

— Из-под асфальта возьмет?

— И в асфальт закатал уже? Лихо! Не менее, чем на полтора метра, возьмет.

— Пару связок, Сергей, я тебе покажу. А ты мне завтра — газоанализатор, на практике — на объекте. Договоримся?

— А, может сегодня? Сегодня могу.

— Нет, я сегодня на смене. Завтра, когда после смены…

— Ага, гадов из-под земли доставать надо в личное время! Ты прав! Но я помогу, пусть завтра.

— Спасибо. До завтра.

***

Потемкин, — едва только через порог, — Шатунов, без приветствия:

— Это тебе. Возьми трубку! — звонил телефон. — Бери трубку, сказал!

Сомневаясь, Потемкин взял трубку.

— Але!

— А-а, как-то не ожидала…

— Чего?

— Что это ты возьмешь трубку. Владимир Валентинович мне говорил, что ты там, очень редко, на час…

— Значит, час наступил!

— Наверное… Знаю, служебная связь, я недолго. Скажи Шатунову, наверное, он же не очень доволен?

— Похоже.

— Скажи, что больше он меня не услышит! И ты… Я только это хотела сказать. Меня уже больше не будет. Завтра сентябрь. Судьба, я тебе говорила, ты должен помнить, что тут от меня ничего не зависит. Все честно… Нас кто-нибудь слышит?

— Меня — да.

— Извини. Но, пожалуйста, перезвони, если можешь, с другого…

— Да, давай, через пять минут.

— Спасибо.

— Люда, теперь я звоню с другого.

— Спасибо. Я там не успела, спонтанно все как-то. Не успевала сказать, что тебе благодарна, очень!

— Люда, взаимно, — как можно теплее, сказал Потемкин.

— Правда?

— Конечно. Людмила, правда.

— А сможешь приехать?

Потемкин молчал.

— У меня, правда, месячные. Но, ничего. У меня ведь есть, кроме этого, губы, руки. Ты будешь доволен. Сможешь? Потом, есть «Большая дорога любви», я тоже хотела б ее пройти. Чего ты молчишь? Я почему тебе так, не скрывая, «про это»? Это значит, что можешь не волноваться. Ты не залетел! Во мне нет твоего ребенка. Это значит, что ты свободен. Ты слышишь, у нас еще есть один день. Последний. Я могу его не пережить, кажется, так… Понимаешь? Потемкин?

— Люда, Люд… Я сейчас ничего не могу сказать, понимаешь?... Люд…

— А скажешь, потом… Еще можно!

— Да…

Вернувшись, Потемкин сказал Шатунову:

— Она попросила меня передать, что больше звонить никогда не будет!

— Чего это?

— Ну, человек попросил. И я Вам передал.

— Ты чего натворил?

— Я? Да нет, ничего.