Василий Добрынин - Станкевич

Братск: «Жуляк Иван Петрович в интересующий период отсутствовал. Брал краткосрочный отпуск. В семье отсутствие мотивировал выездом на охоту в Бурятию. На момент выполнения отдельного поручения, отсутствовал снова, по той же причине. Где именно, в каком кругу, действительно ли на охоте проводил это время, — семье, коллегам, неизвестно. Таким образом, опросить последнего, проверить алиби в данный момент нет возможности. Факт неприязненных отношений с погибшим, женой Ивана Жуляка подтверждается».

«Вот!» — тепло ощутил Потемкин внутри, там, где, как уверяют буддисты и йоги, рождается у человека энергия … «Действительно ли на охоте проводил это время, — коллегам, семье, неизвестно», — выцепил он. И подпись он узнавал: Давыдов Сашко — из своих, ППСник бывший, а ныне опер. И факт неприязненных отношений между подозреваемым и погибшим, он черным по белому, подтверждал.

— М-мм… — сжал губы Потемкин, и затаил дыхание. Много он слышал об оперативниках, которые раскрывают преступления, не выходя из кабинета. Это — летчики высшего пилотажа, с холодным умом аналитика.

«А почему б и не я?» — резонно подумал Потемкин. Показалось, что можно сейчас уже, передохнуть и пойти к Евдокимову. «Есть что сказать?» — спросит он. А Потемкин серьезно ответит: «Да»! «А где взял?» «Между строк!». Не так ли, примерно, и начинается пилотаж?

Долго, и с неподвижным лицом мудреца, курил Потемкин. А загасив огонек, не пошел к Евдокимову. Асы высшего пилотажа, ведь отличались холодным умом, а мысль была, так сказать, «горячей». Кроме того, народная мудрость, у всех народов, во все времена, учит терпению «С чего же она начинается? — стал думать Потемкин, — Кропотливость, к которой я интуитивно, подспудно, готовил себя? Начну, уж пожалуй, с этого…».

«В крайнем же случае, — не без хитринки, подумал он, — Давыдову все напишу, что же он — не поможет?» Плюс у Потемкина был солидный; туз, скажем так, козырный! — а Евдокимов и не подозревал...

***

— Ты, я так понял, — спросил участковый. — Потемкин, хочешь погоны носить офицерские, да? Я тебя правильно понял? Ну, бог с ним… Получишь — носи! Но, получить их на этом… — он покачал головой. — Знаешь, есть вещи, в которых нельзя разобраться? Семь пядей во лбу — у кого они есть? У меня их, к примеру — три. А у тебя? Может быть, ты не скромен, Потемкин? Ты ведь понимаешь, с чего это вдруг, это дело тебе отдали? Не понимаешь? «Глухарь» это темный, Потемкин? А ты — дилетант. Проиграть не обидно! И я, на твоем бы месте, — не брал! А Жуляк — я его лично знал.

Услышав последнее, дрогнул Потемкин. Оживился и закурил сигарету, которую давно разминал в руках.

— Понимаю, — заметил и улыбнулся ему участковый, — тебя понимаю. Тебя понять можно. Но это тебе ничего не даст.

«Любопытно, — подумал Потемкин, — меня понять можно, но это мне ничего не даст! Сейчас, — или так это будет всегда?»

Мысль была интересной. Ни шага полезного, кроме переживаний и лично затраченных сил, не добился Потемкин в раскрытии дела. Но мыслей и наблюдений, из которых может сложиться не самый дешевый, посредственный опыт жизни, он с каждым днем находил все больше. Подспудно, однако уже — будущая профессия обогащала.

— Жуляк из таких, — заговорил участковый, — кого можно знать в лицо, знать… Ну, как… — не было нужного слова, — Ну, не скажешь: «в фигуру»!, — он рассмеялся, — Ну, в общем, Потемкин, из тех человек, кого опознать по внешним признакам, можно. Но что-то сказать о нем, по существу… Знаешь, этого нет. Нет ничего, в человеке! Ты понимаешь, Потемкин? Спрашивай… Спрашивай, что ты молчишь? Ты же многое выведать у меня собирался, так?

— Прогулка за истиной… — сдержанно оценил Потемкин.

— Что? А… — участковый понял, — Гулять-то, Потемкин, тут не особо… Цепляться тебе, в самом деле, не за что. Было б за что — уцепились бы и без тебя. С кем-то бы счеты сводил, врага бы, допустим, имел заклятого… А ничего, понимаешь, из этого нет. Потерпевших нет. Он подворовывал. Я это знаю. Ну, я бы не знал! Я знал. Но, меры принять не давали, — не доходило. Граждане, сами, мне не давали. Соседи мне выскажут, да и рукой махнут. Ни одного заявления! Кто бы подал? Не «тянуло» на кражу. Ну, кто заявил бы? Мама? Соседи? Частный сектор, Потемкин пойми, — он и есть потемки! Сжигает себя человек, — да ведь за своим забором. И бог с ним! Жил бы он в коммуналке — не дотянул бы до этого финиша: Я бы остановил! В коммуналке теснее. Терпение у человека, когда ему тесно, — ты знаешь ли, тает быстро. Истина: знай — она тебе пригодится, если будешь работать в розыске! Тут тебе истины все, а не только красивые будут полезны!

Так вот, не живи человек за забором, давно бы другие мне так на него заявили…Ну, в общем ты понял, да? А так: жил себе, был человек, коптил небо, — а следа нет. Пьянствовал, да дебоширил, но — за своим забором. И не работал, у мамы сидел на шее… И весь круг общения — те же, такие же точно, как он. Если кто-то его завалил из своих, из таких же, то это, Потемкин — петля! Они человека убьют, и не будут помнить. Все, с таким контингентом быть может. Все… Стая безликая, непредсказуемая. А натворить они это могли. И не удивит меня, если съели. Все может, все может быть. И такое… И что там найдешь? Что докажешь, Потемкин? Как?

— Это что, — усомнился Потемкин, — всерьез-таки может быть?

— О чем ты?

— Что съели…

— Тут поработаешь, и не такое узнаешь!

— Авитаминоз…

— Вот именно! Да, весенний, — ты начинаешь мыслить.

Они покурили.

— Дерзай! — пожал участковый руку.

— Ищи сотрапезников, да? — улыбнулся Потемкин.

— Надо будет — отыщешь и этих!

***

— А ты не забыл, — спросил сослуживец, старший сержант Постольный, — замечания ты нас просил подготовить, по охране и укрепленности наших объектов?

— Не забыл! Выдавай — отозвался Потемкин.

— А вот, смотри: вход на территорию, видишь, — из арки? Ситуация, скажем, сложилась круто, а обстановку отслеживать — лампочка, видишь, не позволяет? Свет — нам в глаза, и территории мы не видим. И сами при этом — открыты, как на ладони. Ты старший, давай, прими меры! Я б ее выкрутил, да, -улыбнулся Постольный, — она высоко, зараза!

— Руками, — добавил он выждав, — достать не могу, а как ты, ногой — не умею! Что делать?

— Достанем, — ответил Потемкин.

Лампочка в арке светила в глаза, и старший сержант был прав.

Расписавшись в маршрутной книжке, взводный сказал, возвращая ее:

— Потемкин, нашел себе дело! Боль головную! Сказал мне уже замполит.

— Голова болит — ногам легче!

— Ну, да, — согласился взводный, — а, безнадежное дело, Потемкин! Бомжи его съели — и вот все дела! А там искать нечего, нет людей — и концов от них нет! Или я не прав?

Он потряс рукой, которая, видно, еще болела...