Вэвиан Фэйбл - Золотая рыбка. Часть 1

Пропустив рюмку, я откидываюсь на спинку стула. Наступает минута, когда окружающий мир должен бы почтительно поинтересоваться: «Чем я огорчил тебя?» А я великодушно отмахнулась бы, давая понять, что никого не намерена обременять своими жалобами. Закурив, заказываю еще одну порцию спиртного. Сквозь просветы в движущемся потоке машин мелькает мой подъезд — не слишком обшарпанный, чистый, подъезд дома, населенного вполне приличными людьми. Я обшариваю взглядом четкие ряды окон, и меня посещает забавная мысль: что, если раздвинуть стены? Чем занимаются в эту пору жильцы? В воображении я частенько развлекаюсь этой игрой, но если бы мне представилась возможность действительно заглянуть за стены… И что увидела бы? Обитателей квартир можно было бы точно так же разложить по полочкам, как и водителей, ожидающих у светофора. Одинокие люди, запертые в коробки квартир, ведут одинокую жизнь. Не такое уж веселое зрелище.

Гашу сигарету и бросаю взгляд на часы. Пора и домой. О несовершенстве мира пусть болит голова у других.

Пока поднимаюсь на свой этаж, меня не оставляет странное напряжение, накапливавшееся все последние дни. Сейчас оно словно бы сконцентрировалось в одной точке и все усиливается, растет. Какой-то плотный, тугой клубок, сплетенный из самых чувствительных нервных волокон. Если не удастся хоть чуточку его ослабить, не выдержу и заору в голос. Копошась с ключами, решаю прибегнуть к испытанному способу: первым делом залезу под душ, потом поставлю одну из своих любимых пластинок и угощусь стаканчиком джина с апельсиновым соком.

Увы, мечтам моим не суждено сбыться. Захлопнув дверь, я вхожу в гостиную и застываю посреди комнаты, переводя взгляд с револьвера на мужчину, сжимающего оружие. Его нелегко узнать: так же, как и сестра, в жизни он иной, чем на фотографии. Лишь перебинтованная рука позволяет догадаться, кто передо мной. Он расположился в кресле напротив двери, вытянув ноги, но эта свободная поза — не более чем видимость, поскольку лицо сковано невероятным напряжением. Палец побелел на курке, и я стараюсь не усиливать его нервозность. На столике у его локтя я замечаю пустую бутылку из-под джина. Плакала моя выпивка.

— Добрый день! — здороваюсь я, вдоволь насладившись зрелищем.

— Клади сумку, и лапы на затылок! Давай к стене! А ну, пошевеливайся!

Револьвер, которым он размахивает, столь солидных размеров, что мне, пожалуй, этакую штуковину и в руках-то не удержать. Словом, картина впечатляющая, и я подчиняюсь. Ткнувшись спиной в стенку, вежливо интересуюсь:

— Чему обязана визитом?

— Я любил Олимпию, — жалостно бормочет Хон Джиллан.

Физиономия парня изрядно пострадала, однако видно, что черты смазливого лица не столь грубые, как у брата, а выражение не такое истеричное, как у сестрицы. Не знай я о нем ничего, пожалуй, мог бы показаться даже симпатичным. Вид у парня загнанный, да оно и неудивительно. 1 Рану наверняка давно не перевязывали, помыться бедолаге тоже было негде, подбородок с ямочкой зарос щетиной. Вдобавок ко всему прошлой ночью его огрели по башке и затолкали под автомобиль. Привычной дозой наркотика, вероятно, тоже не сумел разжиться. Брат с сестрой убиты, самого его преследует полиция и люди Хольдена, а стоит какому-нибудь уличному прохожему опознать Джиллана, и толпа растерзает его на части. Я уже готова пожалеть несчастненького, но вид нацеленного на меня револьвера не дает пролиться слезам жалости.

— Сестру твою застрелили, — безо всяких околичностей сообщаю я.

— Знаю. Сегодня меня тоже хотели пришить, но удалось смыться.

— Думаешь, никто не знает, что ты здесь?

— Это знаешь только ты. — Рука его нашаривает пустую бутылку из-под джина.

— Если разрешишь мне двигаться, принесу непочатую, — предлагаю я.

Он смеется противным смехом, обнажая острые волчьи зубы.

— Мое единственное оружие хранится вон в той сумке, — не унимаюсь я. — Чертовски хочется выпить. А после поговорим. Полагаю, именно за этим ты и явился.

— Мне-то чего тебя бояться, я твоего дружка даже пальцем не тронул. Вроде бы ты не должна держать на меня зла, но все равно я не доверяю тебе.

— В точности как Олимпия. Объяснение у вас всегда под рукой. Короче, давай налью по стаканчику и обсудим наши дела. Но я тороплюсь, так что не будем тянуть резину, ладно?

— А я, по-твоему, зачем явился? — хихикает он, но голос предательски дрожит.

Я готовлю выпивку, он не протестует. От апельсинового сока приходится отказаться, поскольку за ним надо идти на кухню, а я боюсь перегнуть палку. Ставлю перед Хоном стакан и возвращаюсь на свое место у стенки. Усаживаюсь на пол, подтянув вверх колени, и пристраиваю на них стакан.

— Ну и зачем ты явился?

— Хочу поговорить об Олимпии. Ты последняя видела ее живой. Когда я рискнул туда сунуться, ее тело уже увезли. И полицейских вокруг было видимо-невидимо.

— А ты где отсиживался? Где вы собирались встретиться?

— Было у нас одно заветное местечко, — ухмыляется он. — Но его уже засветили.

— Слушал сегодня новости? — спрашиваю я, хотя понятия не имею, передавали в новостях сообщение об убийстве Джиллана-старшего или нет.

Он отрицательно трясет головой, и я информирую:

— Ваши доброжелатели прикончили Гремио.

— Врешь! — Лицо его искажается, а указательный палец перемещается к курку.

— Когда его перевозили из больницы в тюрьму, двое вооруженных мужчин изрешетили полицейский автомобиль, где находился Гремио.

Он пытливо всматривается в мое лицо, затем пожимает плечами.

— Ну и поделом! Это по его милости я сейчас по уши в дерьме. Старший брат, образец для подражания… извольте делать все, что прикажет. Сволочь проклятая!.. Выходит, я теперь один остался.

— Что собираешься делать?

Глаза его вспыхивают — то ли от излишка спиртного, то ли от желания действовать.

— Не бойся, не пропаду! Ты еще обо мне услышишь.

— Я и не боюсь. Оружие при тебе, так что отсюда можешь уйти беспрепятственно. Только ведь от мафии не скроешься, они тебя из-под земли достанут.

— Значит, надо позаботиться о своей безопасности.

Его загадочная ухмылка заставляет задуматься. Неужели я и правда дам ему убраться отсюда? Парень подвыпил, и рука у него ранена, отчего бы не попытаться его обезоружить! Не стоит отметать этот вариант, хотя он и не представляется таким уж заманчивым. Тем временем Джиллан снова наливает себе и по мере роста алкоголя в крови становится все более хладнокровным и решительным.

— Расскажи мне об Олимпии! — повышает он голос. — Ведь ты была там, когда ее убили?

— Да, я была рядом, — осторожно отвечаю я, следя за его движениями. Меня вновь охватывает беспокойство.

— Дальше, — подгоняет он взмахом тяжелого револьвера.