Вэвиан Фэйбл - Золотая рыбка. Часть 1

— Уму непостижимо… — качаю я головой.

— Издеваешься?!

— Какое там… Серьезно говорю. С чего ты взял, будто он заговаривает со своей жертвой?

— Каждый раз бросалось в глаза, что смерти предшествовала рукопашная схватка. Словно бы исполнитель вызывал свою жертву на поединок.

— И справедливость торжествует! — язвительно восклицает Дональд, явно не поддавшись доводам Тилля.

— Как видите! — взрывается Тилль. — Отвяжитесь, ребята!

— Потерпи еще немного. Уж очень занимательный сюжет.

Я усаживаюсь на край стола. Спешить некуда, все равно надо дождаться, когда мои славные начальнички вернутся с осмотра места преступления. Уж больно охота взглянуть на вмятины и шишки на башке Хмурого… А до тех пор отчего бы не поразвлечься?

Правда, Тиллю надоела наша светская болтовня, и он вновь погружается в размышления.

Однако Дональд не дает ему погрузиться на самое дно.

— Скажи только одно, — мягко трогает он Тилля за плечо. — Ты действительно хочешь отыскать этого Фантомаса?

— Само собой, — отвечаю я вместо Тилля. — Думаю, стоило бы вынести ему благодарность.

— Я обязан его найти, — с достоинством отвечает коллега. — В этом и заключается моя служба.

— И что же… он всякий раз ломает хребет своей жертве?

— Пожалуй, это его самая чистая работа, — усмехается Тилль, поглядывая на фотографии. — Предыдущие выглядели похуже. Одного он прикончил, припечатав нос.

— Как это?

— Тебе приходилось видеть, как человеку нос вколачивают в мозги?

— Фу, какая гадость! Подробности можешь опустить.

— Другому перебил ногой глотку. Затем были смертельные удары в солнечное сплетение и в область сердца. Но прежде чем нанести решающий удар, «Фантомас» успевал разделать жертву под орех. При этом он не нарушал правил поединка: жертвам предоставлялась возможность защищаться, хотя толку от этого было мало.

— Тогда за чем дело стало? Упрячь за решетку всех чемпионов по каратэ, и среди них наверняка окажется нужный тебе человек.

— Вот ты опять смеешься, а мы проработали эту версию всерьез. Результат — ноль. Досконально изучили подноготную казненных — может, речь идет о личной мести? И никаких ниточек не обнаружили. Рассмотрели даже самые абсурдные версии вплоть до такой: уж не приложил ли тут руку кто-нибудь из наших?..

— Точнее, ногу, — вставляет Дональд.

— Но нет! Коллеги тоже оказались вне подозрений. Мы имеем дело с поборником справедливости, который выполняет нашу работу.

— Словом, ты предпочел бы оставить его на свободе.

— Дослушайте до конца! Как и у предыдущих своих жертв, у последнего приконченного он забрал все документы. Но на сей раз, помимо обычной отметины на лбу, он оставил кое-что и на засунутой в карман визитной карточке с надписью «Юстиция».

— Неужто домашний адрес? — живо наклоняется к нему Дональд.

Снисходительно усмехаясь, Тилль перелистывает бумаги и извлекает из папки визитную карточку, но не торопится выложить ее на всеобщее обозрение, явно наслаждаясь нашим любопытством. Ну а мы, в свою очередь, подыгрываем Тиллю, пожирая его умоляющими глазами. Наконец сжалившись, коллега великодушно роняет:

— Он уведомил, кто будет следующей жертвой.

— Каково, а? — смотрит на меня Дональд. — Малый привык действовать наверняка.

— Да уж, — соглашаюсь я, — в точности действий ему не откажешь.

Тилль разжимает ладонь, предоставляя нам возможность полюбоваться карточкой. На белоснежном поле картонного прямоугольника в самом центре крупным шрифтом оттиснуто слово «ЮСТИЦИЯ», а в левом углу на пишущей машинке напечатаны следующие слова: «На очереди — Йон Хольден». Ни дать ни взять анонс фильма.

Мы с Дональдом вновь таращимся друг на друга, у нас и в мыслях нет язвить и усмехаться. Слов просто нет.

Не успеваю я опомниться, как распахивается дверь и входит Даниэль Беллок. Глядя на него, никак не скажешь, что этому парню здорово досталось по голове. Он с ходу плюхается на стул возле моих коленей и, коль скоро попались под руку, похлопывает по ним.

— Полагаю, Хон уже за решеткой.

— С чего ты взял?

— Сужу по твоему виду.

Наклонясь вперед, я тщательно, не спеша ощупываю его голову, хотя Даниэль пытается уклониться. И что же? Ни вмятин, ни шишек, черепушка вполне гладкая, что наводит на размышления.

— Дональд обрыдался, живописуя, как его любимому соседу чуть не проломили котелок.

— А-а, пустяки, — пренебрежительно отмахивается Хмурый. — Отключился на минуту-другую, и все дела.

Я молчу, поскольку догадки причиняют мне боль. Искоса поглядываю на недостойного труса, который отвечает мне дерзкой усмешкой.

Дональд грудью бросается на защиту будущего соседа от нависших над ним грязных подозрений.

— Чего ты цепляешься к человеку, Дениза? Нет чтобы порадоваться — остался, мол, живой. Ведь бандиты были вооружены автоматами, а Даниэль, наверное, и на этот раз оказался с голыми руками.

— Что ты подразумеваешь под своим «наверное»? — набычившись, безжалостным прокурорским тоном допытываюсь я.

— Стоп! — прерывает нас Тилль и подскакивает к обвиняемому. — Где ты был сегодня ночью? — огорошивает он его неожиданным вопросом.

Хмурый отмалчивается, по-прежнему с усмешкой поглядывая на меня.

— Дональд навел меня на мысль, — продолжает Тилль. — Ты ведь никогда не носишь оружие, зато в случае необходимости прекрасно обходишься своими конечностями.

— Ты ошибся адресом, Тилль, — ехидно смеюсь я. — Хмурого вряд ли спутаешь с Юстицией. И не только потому, что он от собственной тени шарахается. Я, видишь ли, готова подтвердить его алиби.

Интерес Тилля мигом гаснет, он возвращается на свое место. Дональд тоже усаживается за стол. Даниэль старается выглядеть невозмутимым, но видно, что это стоит ему нечеловеческих усилий. Я спрыгиваю со стола и бреду в свой угол. Забаррикадировавшись пишущей машинкой, деловито осведомляюсь:

— Есть еще какие-то виды на меня сегодня?

— У меня — никаких, — отрезает Хмурый, и выражение его лица сейчас вполне соответствует прозвищу.

Это заявление не оставляет меня равнодушной, но сейчас некогда с ним разбираться. Душевными переживаниями займемся ночью, а пока на повестке дня у меня два визита в больницу — к Мартину и к Крузу. Потом подменю Марион, чтобы провести вечер и ночь с неким пятилетним барчуком, которого якобы собираются похитить. Если похитители посмеют сунуться именно сегодня, им не поздоровится, потому как я зла до чертиков. Пожалуй, злость — единственное чувство, которое четко кристаллизуется в моей душе. Все прочие располагаются вокруг, сплошь обозначенные знаком вопроса.

Сделав коллегам ручкой, я удаляюсь. Перед кабинетом Шефа убыстряю шаги, словно пытаюсь убежать от очередных чрезвычайных происшествий. Хотя могла бы догадаться, что таскаю их у себя на хвосте.