Дороти Иден - В ожидании Виллы

И вообще, что-то невыразимо унылое было в этой очень тихой комнате. Окна смотрели на озеро, над ним — серое свинцовое небо, на воде качались лодки, привязанные у берега. Позеленевшая медь крыши дворца и церковный шпиль на другом берегу становились черными — день уходил. Вид, конечно, прекрасный, летом, должно быть, здесь буйство красок, но сейчас все такое приглушенное, холодное, безлюдное.

Грейс задернула шторы и включила лампу с абажуром в оборках.

Она попыталась думать. Наверное, надо все же поскорее позвонить в посольство, Синклеру, боссу Виллы. Он дипломат не слишком высокого ранга — это все, что Грейс знала о нем. Вилла писала: «Мой босс Питер Синклер приличный парень и не заставляет меня переутомляться».

— Я не понял, кто вы? Как вы сказали?

— Грейс Эшертон. Кузина Виллы Бедфорд. Разве Вилла не ваша секретарша?

— Была.

— А разве теперь нет? Я знаю, сейчас она в отъезде — я приехала к ней и не застала ее дома… Но все ее вещи здесь!

— За вещами она, возможно, вернется. Но работы для нее уже не будет. Она ее бросила. Вы разве не знали?

Грейс сжала трубку холодной рукой. Видимо, фру Линдстром выключила отопление.

— Нет, не знала.

— Может, и о своем замужестве она вам не сообщила?

— Замужество?! Что за бред!

Голос в телефоне стал суше.

— Видимо, не сообщила. Да, нас она тоже удивила.

— Ну и за кого же она собралась? Вы его знаете?

— Нет, не знаю. Некто по имени Густав. Слушайте, Вилла была фантастической девицей, но, между нами, не слишком надежной секретаршей.

Опять была!

— Я бы хотела встретиться с вами, мистер Синклер.

— Да, но приходите не сюда, а ко мне домой. Жене было бы тоже приятно с вами познакомиться. В шесть часов вас устроит? Возьмите такси. Мы живем в доме сразу за Валлалаваген. Это место называется Васахусет, номер девять, второй этаж, поняли?

— Да.

— Хорошо. До встречи.

И в комнате снова стало тихо, так тихо, что тишина, казалось, отдавалась в ушах. Грейс, чтобы занять себя, снова принялась рассматривать обстановку и обратила внимание на пустую птичью клетку и увядшие в горшках цветы Она сразу же пошла на кухню за водой, чтобы полить цветы. Жалко, если они погибнут до возвращения Виллы.

Ну конечно, что такое цветы в горшках по сравнению с мужем? А может, Вилла попала в ситуацию, из которой не знает, как выбраться? Может, она беременна? Грейс вспомнила, что два года назад Вилла уже делала аборт. Это было единственное, что ей тогда оставалось делать. Мужчина не захотел взять на себя ответственность, а Вилла считала нечестным выпускать в мир нежеланного ребенка. Но больше, заявила Вилла, она никогда себе такого не позволит, она и так возненавидела себя за это. Чувство вины не дает ей покоя, и она навсегда теперь во власти снов о ребенке, будто он умер у нее на руках.

Однако, способность Виллы восстанавливать душевные и физические силы помогла ей быстро справиться с депрессией. И вскоре она уже снова веселилась и ходила в своих темных очках на самые разные вечеринки.

— Будь спокойна, больше я не попаду впросак, — пообещала она.

Так что если она сейчас снова попалась, это значит, ей самой так захотелось. Может, дело снова в отце ребенка, в Густаве, который не слишком обрадовался перспективе стать отцом? Но при чем здесь замужество?

Все это домыслы, вздохнула Грейс. Ладно, может, Питер Синклер что-то знает.

С отсутствующим видом Грейс открыла чемодан и принялась вынимать вещи. Она собиралась не больше, чем на неделю, и вещей было мало, так что они не займут много места в шкафу.

Шкаф в спальне был забит вещами Виллы.

Неужели она ничего не взяла с собой на медовый месяц? Она же с ума сходит по тряпкам. Или у нее теперь все новое? Но разве могла она оставить это потрясающее блестящее, совершенно золотое вечернее платье? Модные шелковые короткие брючки? А изящный красный костюм с иголочки? А черную шубу, которая как раз для страны с такой погодой? А ряды туфель с едва тронутыми каблуками?

Дрожащими руками Грейс выдвигала ящики туалетного столика. Трудно сказать, сколько косметики взяла с собой Вилла. Она всегда покупала дюжины разных баночек. Не могла Грейс знать и про украшения — взяла она их или нет. Среди оставшихся было два или три действительно хороших. Белье Вилла тоже могла купить совершенно новое, более подходящее новобрачной, как и ночную рубашку. А вот халат, что за дверью, можно было оставить здесь без всякого сожаления.

Но весь этот ворох одежды в шкафу наводил на разные мысли. Интересно, Питер Синклер или еще кто-то видели ее в золотом вечернем платье? Вилла в нем должна была быть просто неотразимой. Выбранное с большим вкусом, платье, по всей видимости, имело своим предназначением как можно больше обнажить ее высокие, прекрасной формы, полные груди, подчеркнуть великолепный торс античной богини, округлость маленького живота. А если к этому эффекту прибавить еще и умение Виллы придать как бы невзначай своему замечательному телу различные соблазнительные позы, то по-кошачьи выгнув спину, то изящно наклонившись, будто подбирая случайно оброненную вещь… Да, ее сестра в этом платье кого угодно могла свести с ума!

— О, Вилла! — вдруг вырвалось у Грейс. — Ну почему ты так скрытна? Если не хотела говорить, что с тобой случилось, почему тогда послала мне этот зов о помощи?

Ну да ладно, устало махнула рукой Грейс, теперь мне остается только найти холодильник.

Именно это Грейс и сделала, нашла его, но нельзя сказать, что он был битком набит. Там лежали самые обычные продукты — масло, замороженные овощи, яйца, полбатона хлеба, остатки мяса, аккуратно завернутые в полиэтилен. Все самое обычное, что оставляют, уезжая на день-другой.

Дверь квартиры на Васахусет открыла маленькая девочка. Вся в веснушках, некрасивая, с косичками. За ее спиной стоял такой же некрасивый маленький мальчик.

— Привет, — сказала Грейс. — А мистер Синклер здесь живет?

Дети захихикали.

— Конечно здесь. Он же наш папа, — довольно развязно сказала девчонка. А мальчик чуть сдержаннее, но не желая уступить сестре, добавил:

— Папы всегда живут с детьми и их мамами.

— Помолчи, Александр. Мадам это знает. Моему брату только четыре, — объяснила девочка и уже вежливо добавила: — Проходите, пожалуйста.

Из гостиной раздался голос:

— Георгия, Александр! Не держите мисс Эшертон на пороге!

— Она идет, папа. Я уже ее пригласила.

Грейс увидела мужчину, который вышел, приглаживая густые светлые волосы. Его не назовешь красивым, подумала она, веснушчатый, как и дети, и низковат, но улыбка очаровательна.

— Входите, мисс Эшертон. А вы, оба, — он повернулся к детям, — марш наверх!

Он протянул руку к Грейс, помогая снять пальто. Дети захихикали.