Лариса Шкатула - Холодное блюдо мести

— С детьми ты успеешь завтра познакомиться, — сказала она мальчику. — А то они будут только отвлекаться и спрашивать, почему ты ешь не то же, что и они.

Наташа все говорила и говорила, потому что не находила отклика со стороны малыша: он как будто продолжал что-то обдумывать, но на ее вопросы отвечал вежливо, хотя и без энтузиазма. Просто «да» или «нет». Она чувствовала его напряжение и удивлялась, что он не кричит, ничего не требует, а просто ждет, что с ним сделают эти незнакомые люди.

Рома, несмотря на свои четыре года, уже знал, что ласковый голос еще ничего не означает. Ласковым голосом даже очень близкий человек может лишить тебя дома, привычного угла, обеда, свободного времени или, наоборот, предоставить этого самого времени сколько угодно, не думая о том, что человек не сможет им воспользоваться так, как от него ждут.

То есть ему хотелось бы побегать с другими детьми или поиграть в игру «Селга», в которую он однажды играл у большого мальчика по имени Игорь, и ему понравилось, и он почти сразу разобрался, как в нее играть, а Игорь сдержанно заметил:

— Ты такой маленький пацан, а головастый.

Эту похвалу Рома помнил до сих пор…

Наташе тоже было тревожно. В последнее время ее жизнь будто сорвалась с привязи, и создавалось ощущение, что она этой самой жизнью не управляет. Разве еще утром она могла предположить, что ей придется заботиться о малыше, который не слишком нужен даже собственной матери?..

Она подумала так и оборвала себя. Торопливость, с какой Корнелия препроводила к ней Рому, еще ни о чем не говорит. А то, что женщина не смотрит в глаза собеседнику, тоже не обязательно значит, что у нее совесть нечиста. Она, может, просто стесняется, что вынуждена обременять своей просьбой постороннего человека.

Наташа успокаивала себя, но не слишком на это рассчитывала. В конце концов, на две-то недели Гриневич могла оставить мальчика у кого-то из своих подруг. Неужели и подруг у нее нет?

Только что теперь зря гадать?!

Народ продолжал веселиться. Кажется, даже Инна Викторовна подрастеряла свою чопорность и теперь поощрительно кивала словам Евгения, который рассказывал ей что-то смешное: то ли длинный анекдот, то ли случай из жизни.

Мои друзья Кононовы как-то сникли. Скорее всего плохое настроение исходило от Ольги. Но никто ведь ее сюда не тащил. Или она считает, что Елену жизнь так и не наказала. Живет пусть и одна, но хорошо. Особых усилий не прилагая, имеет то, о чем другие могут только мечтать: отдельную квартиру в центре города, стильную обстановку. Да и сама одевается явно не на заработок медсестры.

Это я по привычке за Ольгу домысливала. А может, она поняла, что вовсе не хочет устраивать Быстровой никакого сюрприза? И этот свой выстрел тоже решила не использовать? Или опять-таки я чего-то не знаю, или она решила уступить право «выстрела» своему Ушастому?

Между прочим, у Алексея, строго говоря, уши вовсе не лопоухие или не с каким-либо другим дефектом. Просто слегка оттопыриваются. В детстве, наверное, это выглядело по-другому, а теперь придавало облику их владельца даже какой-то шарм. Так что его кличка, по сути дела, вовсе не обидная.

Я вот так всех разглядывала, со всеми мысленно разговаривала и при этом ловила себя на том, что не хочу смотреть на своего мужа. Как же так, совсем недавно я просто не сводила с него глаз! А сегодня между нами что-то пробежало. Прошло. Проскользнуло. И назвать это можно одним словом — недоверие.

Гуся водрузили на середину стола, и каждый из гостей отщипнул от него по кусочку, игнорируя интеллигентность манер. Обо мне позаботился Сергей, сунул порцию гусятины. Распорядился:

— Попробуй, гусь съедобный?

Остальные тоже молча пожевали и единодушно решили:

— Съедобный.

Потом вразнобой принялись кричать:

— Ле-на, иди за стол! Ле-на, гусь кончается!..

Но так как она все не появлялась, привести ее вызвался все тот же суетливо-услужливый Андрей.

Он отправился в кухню, а через несколько мгновений появился белый как мел.

— Господи, — прошептал он и в мгновенно наступившей тишине крикнул: — Она умерла!

— Что вы такое говорите, молодой человек? — первым откликнулся Павел Яковлевич. — Умерла! Наверное, ей стало плохо. Перенервничала в ожидании гостей. Потеряла сознание… Пропустите меня!

Лучший в мире хирург, оказывается, прикрикнул на замешкавшегося Ушастого. А ему бы полагалось иметь железные нервы. Не мудрено, что Алексей несколько растерялся. От такого сообщения у любого сердце дрогнет, не то что у бывшего мужа. Следом за врачом из-за стола стал протискиваться и мой муж.

— Благодарю вас, молодой человек, мне не нужны помощники!

Это Павел Яковлевич попытался скинуть Сергея с хвоста. Не тут-то было. Мой супруг что-то шепнул ему на ухо, и лицо у бедного хирурга перекосилось. Я поняла, что Шувалов сказал ему нечто соответствующее моменту. Например, что даже врачу могут понадобиться свидетели.

И странной была реакция эскулапа. Не мог же он всерьез думать, что к подобному событию — если действительно с Ленкой случилось что-то серьезное — не подключится милиция.

— Настоящий командир в любой ситуации командир, — сказала Ольга, после ухода Сергея передвинувшаяся ко мне поближе. — Видела, как врач хотел его отшить? Не тут-то было! «Умерла»! Надо же придумать такое. У этого Андрюши явно с нервами не в порядке. Такие, как Быстрова, просто так не умирают…

Ольга не успела договорить, потому что из кухни вышел Павел Яковлевич. Он как-то странно держал руки на весу, будто только что копался в чем-то грязном.

— Действительно умерла, — утвердительно качнул он головой в ответ на наши вопросительные взгляды и пошел в ванную мыть руки.

Появившийся вслед за ним Сергей, проходя мимо, наказал всем:

— В кухню не входите.

И вскоре мы услышали, как он по телефону вызывает милицию.

— Что же с ней такое? Сердце? — спросила Галина, обводя присутствующих растерянным взглядом.

— Кто знает адрес? — крикнул из коридора Сергей.

Андрей продиктовал.

— Ничего странного, — между тем объяснял в трубку мой муж. — Я здесь в гостях. Впервые. Вы хотите, чтобы я все рассказал вам по телефону? Ах сами приедете? Спасибо, родные!

Не умеет Шувалов быть пай-мальчиком. Я просто удивляюсь, как он с таким нетерпимым характером дослужился до полковника, и не удивляюсь, что до подполковника его в звании понизили. Уже и с милицией сцепился.

Но и я хороша. В такую страшную минуту — человек умер! — у меня отлегло от сердца: значит, если мой муж и Елена прежде виделись, то никак не у нее дома!

Мы не стали заходить в кухню, но у ее двери столпились — словно каждый хотел убедиться, что его не разыгрывают. Картина, открывшаяся нашим глазам, была не из приятных: Елена продолжала сидеть на табуретке, потому что ее тело опиралось на стену кухни, только сползло немного. У безвольно упавшей руки валялась на полу разбитая чашка, а на ее новом шикарном платье красовалось безобразное коричневое пятно.