Лариса Шкатула - Холодное блюдо мести

В квартире появились еще какие-то люди и вынесли из кухни накрытые носилки.

— Чего мы ждем? — нервно выдохнула Инна Викторовна. — Лен… Тело увезли.

Ей никто не ответил, но некоторое время спустя заговорил Леша Кононов:

— Для того чтобы определить, насильственная смерть или нет, надо как минимум произвести вскрытие. Это займет некоторое время…

Из кухни появился Андрей. Он напоминал своим видом мышь, которую вытащили из ведра с водой. Не пытали же его, в конце концов! Он обвел нас всех вымученным взглядом и промолвил:

— Там говорят, чтобы зашел…

— Алексей Кононов! — как на перекличке, провозгласил выглянувший из кухни Свешников.

Ушастый пожал плечами и скрылся за дверью. Я посмотрела на Ольгу. Она сидела, уставившись в какую-то точку на двери кухни, сцепив пальцы рук так, что побелели костяшки.

А эта-то чего волнуется? Вряд ли то, что случилось, и есть обещанный Олей «выстрел». Вряд ли она стала бы рисковать, будучи на сносях, разве что… Разве что существование на свете Елены Быстровой стало угрожать существованию семьи Кононовых. Может, какой-то компромат был у именинницы на Алексея? Когда говорят, что в тихом омуте черти водятся, это не обязательно о представительницах слабого пола.

Внешне Ушастый — человек спокойный, даже индифферентный, но кто знает, что кроется за этим спокойствием? Не бушуют ли в глубине этих бесстрастных глаз бурные эмоции?

«Минуточку, Лариса Сергеевна, чего вдруг вы стали такой любопытной? Ведь прежде не интересовались кое-какими штрихами биографии своей, как вы говорите, лучшей подруги. Почему, например, она всегда твердила, что не верит «никому из этих козлов»? Или о том, что с некоторых пор мужчин для нее на свете нет? «Больше нет…» А что, если Кононова Ольга до конца не простила? Или он сказал что-то, после чего моя подруга стала сомневаться в крепости своей семьи? Так же, как и я…»

Ушастый вышел из кухни подчеркнуто спокойно, словно происшедшее его ни в коей мере не касалось. Его никто и не расспрашивал. Мы понимали, что в кухне на допросе побывает каждый из нас.

Следующим вызвали Павла Яковлевича. Если у оперев и была какая-то система в очередности допросов, то мне ее было не понять. Врач с ментами управился быстро. Он что-то тихо пробормотал на вопрос своей супруги, но я уже ничего не слышала и не видела, потому что следующей вызвали меня…

На другой день Сергей ушел из дома, когда я еще валялась в постели.

— Ты куда? — спросила я, когда он склонился надо мной с прощальным поцелуем, благоухая только что распечатанным одеколоном. Тем, что я подарила ему в честь открытия своего магазина. А если точнее, за то, что он не стал возражать против моей работы. Я попыталась подняться, но мой супруг лицемерно озаботился:

— Лежи, лежи, мы же в отпуске, куда торопиться? Лидия меня уже покормила.

Не он ли клялся и божился, что в отпуске — никакой работы?! Предупреждая мое возмущение, он пояснил:

— Я ненадолго. Зайду к ребятам, разузнаю, что да как.

Надеюсь, безразличие мне изобразить удалось. В самом деле, не скандалить же по такому понятному поводу. И почувствовала, что Сергей подспудно ждал если не скандала, то маленькой супружеской выволочки. Не дождался.

— Ты не возражаешь, мы с Лелькой по городу погуляем, так сказать, по местам боевой славы…

— Вашей? — обернулся он.

— Естественно, а чьей же еще?

Муж уже взялся за ручку, но опять повторил как клятву:

— Я ненадолго, туда и обратно.

— С одним условием.

Спина Сергея опять напряглась. Почему он даже в моем присутствии никак не научится расслабляться?!

— С каким?

— Вернешься — все мне расскажешь!

Он рассмеялся и, закрывая дверь, послал воздушный поцелуй. Наверняка ему не по себе, и он хочет поговорить с коллегами из аналогичных служб, многие из которых бывшие милиционеры.

Конечно, я не такая наивная, чтобы верить, будто он расскажет мне действительно все, а не то, что найдет нужным. И этот не худший из мужчин уверен, что при необходимости ему ничего не стоит обмануть меня. Пусть остается в счастливом неведении. Он думает, что если я моложе, то, значит, доверчивее. Глупый. Скорее всего жена-ровесница просто махнула бы рукой на эти тайны мадридского двора: хочет — пусть секретничает. Но я думаю по-другому. Еще неизвестно, кто из нас будет больше нуждаться в откровенности!

Я еще некоторое время полежала, поразмышляла о случившемся накануне. Могло быть так — оно потрясло меня настолько, что я слегла. Раньше ведь дамы именно так реагировали на подобные события. Потрясения сбивали с ног хрупких женщин прошлого. То ли дело мы… Сейчас встану, оденусь и пойду к Ольге. Как жаль, что теперь она не в такой форме, как обычно. Все-таки восьмимесячная беременность не придает скорости в передвижении по городу, но голова-то у нее не беременная. Да и не станем мы ходить пешком…

Мы могли бы прежде следователей разобраться п отношениях Быстровой со всеми ее гостями по списку. Если, конечно, это не Алексея вчера «строила» Быстрова.

Так называемый список включал людей, которые могли убить Елену. Или хотя бы желать ее смерти. Или иметь для этого время и возможности. Последнее, увы, относилось ко всем гостям. Каждый из нас мог , но вот кто хотел ?

Представить Ольгу в роли преступницы я никак не могла. Странно, я была знакома с ней куда меньше, чем с той же Быстровой, но доверяла ей неизмеримо больше. Как бы то ни было, я уже набирала ее номер телефона, чтобы договориться о встрече.

Во-первых, нам так и не удалось как следует поговорить о житье-бытье, а во-вторых, надо обсудить случившееся на наших глазах преступление. Или несчастный случай… Нет, все-таки первое. И мне казалось, что Ольга осведомлена о некоторых аспектах этого события куда лучше меня.

Затем я, конечно, зашла в детскую.

— Мама! — просиял сын и протянул ко мне ручки.

На этот раз Аня уже была в детской и пожаловалась:

— Не хочет одеваться.

— Как называются дети, которые не слушают своих нянь? — строго спросила я.

— Посята! — возликовал юный Шувалов.

— Вот именно, поросята. Хорошие дети вырастут мальчиками, а плохие — хрюшками. Разве ты хочешь стать хрюшкой? Будешь ходить по дому на четырех ножках и хрюкать.

Надо же быть такой глупой — встать на четвереньки и захрюкать! Это привело Саньку в неописуемый восторг. Я не успела оглянуться, как мой сын стал ползать по ковру и хрюкать. Я поднялась с колен под осуждающим взглядом Ани и пробормотала:

— Извините, я тороплюсь.

Чмокнула сына в макушку и поспешила ретироваться.

Куда ушел мой муж? Правильно, к ребятам. А что мешает пойти к ребятам мне? В смысле к девчатам. А еще точнее, к одной девчонке. Правильно, ничего не мешает. Я наскоро позавтракала и пошла.