Владимир Гурвич - И корабль тонет…

Суздальцев даже подумал, не перенести ли общение с Ромовым на другое, более благоприятное с точки зрения состояния сценариста время. Но хозяин каюты неожиданно обрадовался появлению продюсера и вцепился в него, как клещ.

— Дима, здорово, что заглянули ко мне. Выпьете со мной?

Пить Суздальцеву не хотелось, но он быстро смекнул, что для успеха разговора это совсем даже не помешает.

— Конечно, выпью, Женя, тем более есть и хороший повод.

Ромов недоверчиво посмотрел на него.

— Какой еще может тут повод?

— Не спеши, скоро узнаешь, — загадочно улыбнулся Суздальцев. — А у тебя что-то настроение не на высоте.

— Какая к черту высота. Мне вообще не понятно, зачем я тут нахожусь и что делаю. Сижу как на помойке, слушаю излияния этого олигарха. А он даже на меня внимания не обращает. Я тут как статист при гениальном сценаристе. В общем, тоска.

— Ты прав, положение твое незавидное, — согласился Суздальцев. — Более того, признаю, что частично виноват в этом я. Я же тебя втравил в этот проект.

Ромов с изумлением взглянул на продюсера.

— Что это с вами такое приключилось? Вам всегда было наплевать на всех, кроме самого себя.

— Ты не прав, ты не достаточно хорошо меня знаешь.

— Так сделайте милость, просветите, — насмешливо проговорил Ромов. Он налил виски в бокал и выпил одним глотком.

— Я всегда с сочувствием относился к тебе, да и не только тебе.

— Как-то это было не очень заметно.

— Ты прав, — кивнул Суздальцев головой. — Но не мне говорить, какой жестокий мир, в котором мы с тобой вращаемся. Чаще всего у меня не было поля для маневра, я был вынужден поступать так, как поступал.

Ромов искоса взглянул на Суздальцева, пытаясь понять, насколько можно верить словам своего собеседника.

— У вас репутация одного из самых жестких продюсеров.

— Для меня это не новость, но это вовсе не черта моего характера. По-другому не добиться успеха. Но мне всегда хотелось как-то компенсировать это мое качество. Вот только случай пока не выпадал.

— И что он выпал?

— Выпал, — изобразил радостную улыбку Суздальцев.

— И в чем же это выражается?

— Я только что общался с Шаповаловым. У нас с ним получился не простой разговор. Он выразил некоторое сомнение в возможностях Шаронова справиться с поставленной задачей.

Ромов напрягся.

— Вроде бы он был уверен в нем.

— Уверен, но тот сам испортил о себе впечатление. Стал слишком много говорить на свои излюбленные темы. И это-то вызвало недоверие Шаповалова. И тогда я понял, что это мой шанс. Вернее, твой.

— И что дальше? — все еще недоверчиво спросил Ромов.

— Я и сказал ему, что коль Шаронов вызывает недоверие, то почему бы не увеличить в проекте твою роль. Сценарист он, то есть ты, способный, просто до сих пор не было возможности по-настоящему проявить себя. Я правильно сказал? — пристально посмотрел Суздальцев на Ромова.

— Именно так оно и есть, — подтвердил Ромов. — И что Шаповалов?

— Сначала он встретил мои слова недоверчиво, но я его сумел убедить дать тебе шанс.

— И в чем же он будет выражаться?

— Мы договорились, что ты будешь делать вид, что работаешь с Шароновым в прежнем режиме, а сам одновременно в тайне от него будешь писать собственный вариант сценария. А чтобы тебя не смущала двойная нагрузка, он по моему предложению согласился увеличить твой гонорар на пятьдесят процентов.

— Это правда? — Ромов от радости даже привстал.

— Сомневаешься в моих словах?

— Нет. Спасибо вам. Никогда не забуду того, что вы сделали.

Суздальцев снова взглянул на сценариста и обнаружил, что тот явно растроган. Произошло ли это под влиянием алкоголя или по другой причине, сейчас для продюсера значения не имело.

— За спасибо, конечно, спасибо, но сыт им не будешь.

— Что же вы хотите? — удивился Ромов.

— В общем немного. Понимаешь, Женечка, я в трудном положении, в долгах, как в шелках. Вот если бы в знак благодарности ты мне немного помог. Впрочем, я не настаиваю, это дело сугубо добровольное.

— Да я готов помочь. Но в чем конкретно?

Суздальцев сделал паузу и набрал в рот воздуха, как перед прыжком в воду.

— Их тех пятидесяти процентов половину отдал бы мне. По-моему, это совсем немного за то, что я для тебя сделал.

— Да, конечно, — упавшим голосом согласился Ромов.

— Вот и хорошо, что договорились, — сделал вид, что не замечает огорчения Ромова Суздальцев. — Смотри, не подведи меня. Ты должен накатать суперсценарий. Справишься?

Ромов не очень уверенно кивнул головой.

— Мы с тобой еще такие дела сотворим, — пообещал продюсер. — Давай выпьем за успех нашего безнадежного дела, как любят выражаться у нас в кино. — Суздальцев сам разлил остатки виски по бокалам. Они выпили. — Ну, все, я пошел. — Суздальцев потрепал Ромова по плечу. — Все будет хорошо.

Продюсер вышел из каюты. Несколько мгновений Ромов пьяным взглядом смотрел ему вслед.

— Сволочь! — вдруг пробормотал он

Весь день погода была отличной, с чистого голубого неба ярко светило солнце, яхта легко и резво скользила по плоской, словно шахматная доска, морской равнине. Но к вечеру все стало быстро меняться, сизые тучи грозно нависли над судном, а море вздыбилось хребтами волн.

Яхту раскачивало из стороны в сторону, и она напоминала идущего по дороге пьяного, потоки воды заливали палубы.

Марина чувствовала и невыносимый страх, и постоянные позывы к рвоте. Еще ни разу в жизни она не попадала в шторм, да и не могла попасть, так как это было первое ее морское путешествие. До сих пор она наслаждалась им, ничего прекраснее она еще не переживала. Но сейчас все было с точностью наоборот, она переживала самые ужасные минуты в жизни. У нее не было даже мужества смотреть в иллюминатор, вид несущихся с ревом прямо на нее водяных валов вызывали ужас. Как и их удары по корпусу. Марине казалось, что после каждой такой атаки яхта непременно должна перевернуться и отправиться на дно. И то, что она еще была на поверхности, казалось ей настоящим чудом. Как может такая хрупкая посудина устоять против разгула могучей стихии. Это противоречит всем законам природы. По крайней мере, в ее понимании.

Шторм, без всякого сомнения, усиливался, вещи носились по каюте, словно к каждой был приделан моторчик. Марина случайно взглянула в иллюминатор и закричала от ужаса: на яхту надвигалась гигантская волна. Это была самая настоящая великая китайская стена воды. То, что у судна не было ни малейшего шанса уцелеть, девушка больше не сомневалась.

Страх смерти пронзил все ее существо. Ничего подобного она еще не испытывала. Марина вжалась в пол, и в этот момент корабль потряс могучий удар. Что-то упало и сильно ударило Марину, но ее сознание лишь на мгновение зафиксировало боль, которая тут же исчезла. Да и какая может быть боль у погибающего человека, которому осталось жить считанные секунды.