Денис Воронин - Кровь как лимонад

— Знаешь, у меня отец умер… И, кажется, я виновата в этом…

— Ты? Как это?

— Если бы не начала его шантажировать…

Поданные креветки в сливочном соусе остывали на тарелках, превращались в айсберги, пока Настя рассказывала обо всем Жеке. Тот слушал, держа ее холодную как рыба ладонь в руках.

— Странно, — сказала Настя. — Вроде бы я его не любила… А сейчас, когда уже ничего не исправить, жалею, что так у нас с ним получилось. Будто я его предала.

Жека молчал, не зная, что сказать.

— А я думаю, может, от того, что я головой шарахнулась, у меня там, — девушка постучала пальцем себя по голове, — что-то произошло. Сосуд какой-нибудь лопнул. Прямо как полюса магнитные поменялись. Плакать хочется.

— Ну, — осторожно сказал Жека, — поплачь…

— Здесь? — Настя вздохнула и спросила. — А у вас с Марком как дела?

Жека помолчал, решая, с чего начать. Подумал, что лучше всего это сделать с конца.

— Твои деньги. Они у меня, — произнес он. — Полтора миллиона в трех пачках.

Кажется, тигровым креветкам было суждено протухнуть или что-то вроде того прежде, чем их съедят.

Жека вернулся из туалета. Официант отходил от их столика, забрав с собой тарелки с креветками и оставив вместо них два стакана, в которых плескалась золотистая жидкость.

— Что он сказал? — поинтересовался Жека, усаживаясь.

— Официант? Ничего, но выглядел разочарованным. Я сказала, что это не вина повара, что мы не ели. Просто тебе вдруг стало жалко креветок, — Настя пожала плечами. — Я взяла нам выпить, пока сварят спагетти.

— Да, хоть выпьем, — засмеялся Жека. — Ты сразу по двойной порции взяла? Что это?

— «Малиновка». «Red Breast». Двенадцатилетний ирландец.

— Ого! — Жека принюхался к содержимому стакана. — Никогда не пил. Наверное, недешевый, да? И что я должен почувствовать?

— Официант что-то говорил про сухофрукты и черную смородину. Точно знаю, что ты не должен почувствовать разочарование.

Они пригубили виски.

— Ум-м-м, ну да, сухофрукты. Только немного соленый, как островной скотч. А так — вполне достойно, согласна?

— Да, хороший.

Смакуя, Жека отпил еще. Нет, точно. Солоноватость здесь явно была лишней. Как будто, вообще, от какого-то другого напитка.

Раздался приглушенный хлоп о к.

Жека вздрогнул, оглядел зал. Через два столика от них сидела немолодая пара. Она — в вечернем платье и с колье на открытой шее, он — с сединой и властным лицом. Официант аккуратно наполнял их бокалы из только что открытой бутылки шампанского. Мужчина что-то сказал, его спутница засмеялась. Колье на ее шее заиграло, засверкало так, что Жека с трудом оторвал от него взгляд.

— А?.. Извини, ты что-то сказала? — посмотрел он на Настю.

— Я на минутку выскочу на улицу. Надо позвонить сестре отца, а тут музыка громкая. Не хочу, чтобы тетка подумала, что я развлекаюсь, когда должна быть в трауре.

— Можно с тобой? Я не буду мешать, — пообещал Жека.

— Если управляющий не подумает, что мы собрались сбежать, не заплатив, — засмеялась Настя.

— Ты же тут работаешь. Документы там, и все дела…

— Точно, а я про них и забыла. Надо забрать. Напомни мне, пожалуйста, когда принесут счет.

Джаз, действительно, играл как будто громче, чем когда Жека появился в «Олдбое». Или ему кажется из-за того, что «Gare De Nord» сменились бодрыми норвежцами «Jaga Jazzist»? Кивнув администратору, они вышли на улицу, устроились под козырьком. Подставив разогретое лицо прохладному уличному воздуху, Жека смотрел на проезжающие мимо автомобили с яркими — яркими — так, что и смотреть неприятно — огнями фар. После того, как Настя закончила короткий телефонный разговор, Жека повернулся к ней.

— Хотел сказать. Мне кажется, я люблю тебя, — произнес он, взяв девушку за обе руки.

Он почти не видел ее лица, один только силуэт. Приблизился к ней — чтобы рассмотреть глаза и поцеловать в губы. Немного кружилась голова — как будто от волнения. Настя стояла, ожидая его поцелуя. А глаза у нее были такие, словно в них попали льдинки. Такие же, как в тот вечер, на Дне рождения, где они познакомились. Глаза Снежной Королевы. Когда до ее губ осталось несколько сантиметров, Настя вдруг тихо прошептала:

— Ты же меня совсем не знаешь.

— А какое отношение это имеет к любви? — пожал плечами Жека.

Она помолчала. Жека стоял, замерев. Что-то в ее позе говорило о том, что, если он попробует ее сейчас поцеловать, она попытается уклониться от поцелуя. Что не так?

— Запуталась я, Жека, — сказала Настя.

— То есть? — не понял он.

— Как наушники в кармане…

Лицо девушки вдруг поплыло в переставшем фокусироваться Жекином взгляде. Голова у него закружилась так, будто он последний час вращался на каруселях. Что такое? Настины руки выскользнули из его, и он, пошатнувшись, ухватился за шершавую стену здания.

В том корейском фильме был парализующий газ.

Вдруг вспомнил, как Настя рассказывала ему в первый раз про фирменный коктейль в «Олдбое». За несколько мгновений до того, как потухло его сознание, Жека понял, почему виски был соленый.

Из-за бутирата.

Похоже, ему плеснули в «малиновку» сверхдозу. И теперь он прямо как Констанция Бонасье, отравленная миледи.

Не сдохнуть бы…

Когда они вышли с Централ Стейшн, на улице моросил дождь. Мимо них во влажном воздухе прошелестел похожий на призрака трамвай. Жека усмехнулся, вспомнив вчерашний день отъезда.

В начале недели в Петербург пришел снегопад. Двое суток непрерывный снег засыпал город, словно наступил Рагнарёк. Впавшие в ужас дворники из Средней Азии куда — то попрятались, будто в ожидании прихода волка Фенрира, который придет и проглотит солнце. Или, может быть, весны, когда снег растает сам.

В Амстердам Жека прилетел из Хельсинки, куда добрался полупустым рейсовым автобусом с убаюкивающим финским ретро по радио и басдрайвером, на каждой остановке выкуривающим по две сигареты. Ночной полупустой аэропорт Вантаа казался почему-то нереальным как питерпэновский Неверлэнд. Таксисты дремали в машинах, а самолеты — на взлетном поле. В кафешке на втором этаже Жека зацепился языками с русским пареньком. Тот летел в Лондон — пошляться по Сохо и поплясать на пати драм-н-бэйсового лейбла «Hospital Records». Он называл его «Больничкой» и с таким энтузиазмом и блеском в глазах говорил и говорил, просто не затыкался, про Netsky и Nu: Logic, что очень скоро утомил Жеку.

— Слушай, — сказал Жека, вклиниваясь в нескончаемый монолог. — Тебе, наверное, интересно будет, раз ты такой меломан. Тут скоро один концерт намечается, а у меня билет лишний образовался. Пойдешь?

— Э-э-э… А что за гиг?

— Так Миха же Шуфутинский приезжает. Весь Питер афишами увешан. Видел, наверное, да? Ну как?