Меллори Кейн - Третье чудо

– Это шериф? – осведомился Эколс. – Я звоню вам относительно Тристана Дюшода. – Последовала долгая пауза, после чего он продолжал. – Вам не нужно знать мое имя, во всяком случае, сейчас. Но у меня для вас хорошая новость: Дюшод вовсе не умер. – Он стал слушать, глядя на Тристана. – Я как раз стою напротив него. Где? Черт, если бы я знал! Где-то на болотах.

Шериф что-то сказал, и Эколс нахмурился.

– О его жене мне ничего неизвестно. Она что, была в доме?

Тристан покачал головой.

– Вот Дюшод говорит мне, что ее там не было. – Он снова послушал шерифа и тяжело вздохнул. – Да, верно, это я устроил пожар. Да, это тоже были мы. Мы стреляли в вас, когда вы пытались подойти к пристани. – Еще немножко послушав, Эколс снова посмотрел на Тристана: – Он хочет поговорить с вами.

– Шериф?! – закричал Тристан. – Вы меня слышите?

– Алло? – сказал шериф. – Я уж хотел выключить телефон. Кто это?

– Шериф Нехай, это говорит Тристан Дюшод.

– Что? Дюшод покойник. Что у вас происходит? Предупреждаю, я уже направил туда вертолеты. Так что у вас большие проблемы, и это не шутки. Ваш телефон отслеживается.

– Бар ли! – отчаянно завопил Тристан, надеясь, что, назвав шерифа по имени, сумеет его убедить. – Это я, Тристан Дюшод. Ты встречался с моей сестрой в старших классах. Мы говорим по спутниковому телефону. Я не мертвец, не покойник. Бодро, скажи ему!

Бодро выступил вперед и загремел своим басом:

– Шериф, это Бодро. Тристан говорит правду, он жив.

– Бодро? Дюшод? Мне только что сообщили из береговой охраны, что их вертолеты засекли ваш сигнал. Они вот-вот будут над вами. – Шериф откашлялся. – У нас есть пара минут. Объясните, что там у вас происходит?

Сэнди открыла глаза – вокруг все заливал странный зеленоватый свет. Она сморгнула и огляделась. Это была больничная палата, она лежала на кровати.

Первой мыслью было, что она потеряла ребенка, и у нее тяжело стукнуло сердце, но тут он пошевелился.

– Ах, малыш, – прошептала она. – Какой же ты молодец!

Она вздохнула и чихнула от резкого запаха антисептика.

И тут же почувствовала боль в животе. Она тихо застонала и попыталась изменить положение, но, когда приподнялась, ощутила натяжение и маленький укол на тыльной стороне правой ладони. Внутривенное вливание. Бандаж. Боль.

На стене перед кроватью были укреплены белая доска и пластиковый ящичек. В комнате было слишком темно, чтобы прочитать надпись на доске, сделанную зеленым маркером, но на коробке была наклейка с ярко-красной надписью: «Опасно. Внимание: опасность заражения. Подлежит уничтожению согласно инструкции».

Понятно, она же в больнице! Она попыталась вспомнить, как здесь оказалась, но голова была затуманена, и память отказывалась работать.

Вдруг в сознании всплыл образ Тристана, его крик на болотах. Последнее, что она запомнила? Сэнди закрыла глаза и напрягла память. Что произошло между тем моментом и теперешним? Конечно, что-то происходило, нужно только вспомнить.

Но стоило ей закрыть глаза, как она начала засыпать. Ей очень хотелось спать, но еще больше – все вспомнить, поэтому она согнула правую руку и снова ощутила боль, прогнавшую сонливость.

Вскоре она вспомнила укол иглы и чей-то голос, обещавший, что скоро ей станет лучше, она успокоится. Она посмотрела на левое запястье. Часов не было.

Это понятно: в хирургии нельзя иметь при себе ювелирные украшения.

Хирургия? Значит, ее оперировали? Откуда-то всплыло воспоминание о мужском голосе, который объяснял ей, что она ничего не будет чувствовать, затем резкий яркий свет, больно ударивший по глазам.

Интересно, сколько сейчас времени. Она прищурилась на часы, висевшие над белой доской, но в зеленоватом сумраке не смогла рассмотреть положение стрелок.

Внезапно ей стало невероятно важно узнать, который час. Она потянулась к звонку вызова. Еще ее мучила сильная жажда.

Нащупав кнопку звонка, она повернула голову и вздрогнула, увидев кого-то рядом на стуле. Вид этой темной фигуры вызвал новые воспоминания, на этот раз о бесконечных вопросах. И сразу все вспомнилось. Сыпавшиеся на нее вопросы начались с врачей «скорой помощи» и продолжались в приемном покое.

Но это было ничто по сравнению с допросом, который учинили ей шериф, агент внутренней безопасности, член правления губернатора Луизианы и симпатичный, но очень сдержанный молодой человек, который так и не назвался.

А теперь еще один незнакомец, ожидающий, когда она проснется. Ну уж нет!

– Нет, – пробормотала она. – Больше никаких вопросов. – Сначала она сама кое о чем спросит.

Она снова потянулась к кнопке, чтобы попросить медсестру увести этого человека, но не смогла найти ее. Сраженная внезапной усталостью, она опустила голову на подушку.

– Ну? – пробормотала она, опуская веки. – Что вам надо?

Человек молчал. Она приподняла голову, чтобы рассмотреть его. Он сидел в неловкой позе, опустив голову, и спал.

Она наклонилась влево, стараясь разглядеть его лицо в зеленоватом сумраке. И вдруг у нее стукнуло сердце.

– Тристан!

Он пошевелился и поднял голову. Она протянула ему руку.

– Привет, Сэн. – Он сжал ее руку. – Ну, как ты? Медсестры сказали мне только, что ты спокойно отдыхаешь.

– Ах, Трис, – вздохнула она, не веря своим глазам. – Тристан, мой милый, мой дорогой Тристан!

И в следующую минуту ей вспомнилось все-все, начиная с пожара и кончая доктором, который говорил ей о чуде, о ее ребенке.

Она неуверенно заговорила:

– Помню, я пришла в себя в приемном покое и подумала, что последние несколько дней мне приснились. Мне казалось, что я снова вернулась в тот мир, где считала тебя погибшим.

Он взял ее за руку и стал целовать ее пальцы.

– Нет-нет, я не погиб, – шептал он. – Чувствуешь меня? – Он продолжал осыпать легкими поцелуями ее руки, плечи, лицо. – Что тебе сказали врачи? Они извлекли пулю? Ребенок жив?

Сэнди улыбнулась.

– Доктор сказал, что нам невероятно повезло. Ребенок прекрасно себя чувствует.

Тристан прижался к ней лбом, и ее пронзило восхитительное тепло. Она закрыла глаза, когда он приподнял голову, чтобы поцеловать ее в губы.

Но тут перед ней возникла картина летящих пуль и брызг крови. Она сосредоточенно посмотрела на мужа.

– А ты как? – Она оглядела его.

Он был в хирургическом костюме. На лице его виднелись царапины, наверное от веток, глаза запали от усталости, но он был здесь, рядом, живой!

Он легонько сжал ее руку.

– Со мной все в порядке, не волнуйся.

– Правда? А Бодро?

– Он тоже здесь. Мы же в Хуме, в больнице церковного прихода Терребон. Сегодня днем Бодро выпишут. Одна из пуль проложила у него в волосах пробор не в ту сторону, – улыбнувшись, сказал он. – А его поместили сюда, потому что пуля, угодившая в предплечье, вроде раздробила ему кость.