Саманта Маклеод - Песня Обманщика

Мне хотелось поделиться с кем-нибудь этой маленькой победой. Конечно, было бы разумно рассказать об этом Ане и Фалуру, лежа вместе в тепле нашей каменной хижины. Но теперь эта хижина была просто нагромождением камней в продуваемом всеми ветрами заброшенном уголке Мидгарда. Я представил себе, как стою на коленях перед могильным курганом, сгорбив плечи от ветра с океана, и шепчу свою историю голым скалам. Эта мысль заставила меня почувствовать себя так, словно холодные ветры Йотунхейма проложили мне прямой путь через грудь.

Я прикусил губу, пытаясь сосредоточиться на настоящем моменте и на настоящем мире. Тор, Тир, Один и я стояли на дороге, спрятавшись в тени в том месте, где она начинала подниматься вверх от холодной темноты реки Кермт. Перед нами армия Скади пересекала Кермт, в основном бесшумно и с большим трудом. Они захватили небольшой паром, но он был недостаточно велик, чтобы вместить лошадей, так что ее войскам пришлось распаковывать вещи, а затем уговаривать животных плыть.

С нашей точки зрения, это было похоже на кошмар. Несколько факелов по обе стороны переправы мерцали под нами, освещая двигающихся, нервничающих животных. Время от времени в ночном воздухе раздавалось резкое ругательство или протяжное пронзительное ржание.

— У нее примерно половина войск на той стороне, — проворчал Тор.

Я повернулся, чтобы рассмотреть его профиль в свете звезд. Тор, конечно, был бы рад услышать о Триме, но он был совсем не той аудиторией, которая мне нужна. Вся жизнь Тора была наполнена глупыми героическими поступками, поэтому он не находил глупый героизм других особенно впечатляющим.

— Почти, — прошептал Один.

Я взглянул на холмы, окружавшие Кермт с обеих сторон. Там нас ожидали наши армии. Хеймдалль и Фрейр командовали легионами воинов Одина из Вал-Холла. Они бесшумно передвигались по лесу, пока не встали по стойке смирно, заполнив лес вокруг Кермт. Каждый солдат держал незажженный факел, а позади солдат стояла вторая шеренга факелов, поднятых на высоких деревянных кольях.

Все ждали.

Раздался громкий всплеск, высокий пронзительный крик животного и громкое проклятие. Голоса наполнили ночь, когда над деревянным паромом, который начал тревожно крениться, роились фигуры.

— Сейчас, — сказал Один. — Локи, сделай это.

Я сделал глубокий вдох, больше для драматического эффекта, чем для чего-либо еще. Я крепко держал особые магические нити в ладони с того момента, как материализовался в Йотунхейме. Каждая нить туго натянулась, растягиваясь в холодном воздухе, пока не коснулась одного незажженного факела.

— Бум, — прошептал я, посылая свою силу.

Вспыхнуло несколько тысяч факелов. Деревья, кусты и скалы внезапно осветились, и пылающие точки света заискрились на темной гладкой воде. На мгновение показалось, что холмы, окружающие реку Кермт, внезапно вспыхнули пламенем.

Под нами завизжали и заметались лошади, хотя грохот их копыт заглушался криками и проклятиями солдат. Весь мир вздрогнул, когда смятение, а затем паника охватили армию Скади.

В этот хаос спустились два огромных ворона. Они кричали, как люди, резкими, высокими голосами, кружа над головами армии. В войске Скади вспыхнули факелы, и в их колеблющемся свете я увидел поднятые к небу руки, указывающие на воронов.

— Скади, — закричал ворон Хугин, и его голос усилился магией Одина. — Один будет вести переговоры.

Любой ответ на слова Хугина был заглушен потоком голосов, доносившихся из разрозненной армии Скади. Хугин и Мунин медленно поднялись в ночное небо, будто у них было все время в мире. Несколько торопливо выпущенных стрел пролетели между ними и приземлились обратно среди войск Скади.

Мы стали ждать. Мы вчетвером вышли из тени и встали в четкую линию, вне пределов досягаемости стрел и копий, но все еще хорошо видимые. Факелы, которые я зажег, горели повсюду вокруг нас, а боевой шатер Одина раздувался от ветра позади. Шатер казалась мне излишним, но, с другой стороны, я никогда не был особенно склонен к военному делу.

Спустя столько времени, что я уже начал дрожать от иллюзий, на дороге между нами и армией Скади появился единственный всадник. Он нес знамя Тьяцци, лишенное воображения изображение его уродливого замка на фоне темно-синего поля. Всадник был молод и явно нервничал, хотя он остановился так далеко от нас, что было трудно разобрать нюансы выражения его лица.

— Скади примет вас, — крикнул он. — Идите за мной!

— Вот и хорошо! — рявкнул Один. — Мы идем.

Я поднял бровь, глядя на Одина. Идти в лагерь Скади было рискованно. Тор, должно быть, решил то же самое, потому что вытащил Мьёльнир из петли на своем поясе и крепко сжал рукоять. Один тяжело опирался на свое копье Гунгнир, пока мы шли, отчего казался слабым и уязвимым. Это была неплохая уловка. Магия звенела вокруг него, когда мы приближались к лагерю, и я предположил, что он стал выглядеть еще старше.

К тому времени, как мы вошли в ряды солдат Скади, возглавляемые знаменосцем и его молодым нервным всадником, многие уже немного успокоились. Пустые, сердитые лица следили за нашим продвижением. Очень много лиц. Я провел пальцами по магии в воздухе, пытаясь определить слабые места в толще мира. Я не нашел легкого пути в Асгард, но все же ощутил жар Муспельхейма на своей ладони. Бегство в Муспельхейм было бы лучше смерти, подумал я, если бы дело дошло до драки. Мне придется тащить с собой Одина, Тора и Тира.

Лошадь внезапно остановилась. Рядом со мной тяжело вздохнул Один и прислонился к своему копью. Перед нами сияла маленькая белая палатка. Она выглядела наспех возведенной, с заметным провисанием крыши, но я все же удивился, что она вообще успела что-то поставить. Очевидно Скади пыталась произвести на нас впечатление.

Мы гуськом вошли в палатку. В центре потрескивал костер, посылая дым через покрытую сажей дыру в провисшей ткани крыши. Скади стояла по другую сторону костра, в полном вооружении, скрестив руки на груди и хмурясь, как грозовая туча. Позади нее стояли два охранника, а рядом с ней переминался с ноги на ногу пожилой мужчина, чье лицо было почти таким же бледным, как стены палатки. Он показался мне знакомым, но я отбросил смутный шепот узнавания и сосредоточился на Скади.

Я никогда не был так близко к ней. Я не ожидал, что она будет привлекательна, но она была в некотором роде свирепым военачальником. Она явно была дочерью своего отца, но большой нос и пухлые губы, которые казались такими непривлекательными на Тьяцци, почему-то казались на ней соблазнительными. Свет костра заставлял ее броню светиться, будто она была освещена изнутри.

Один кашлянул, как старик, прежде чем низко поклонился ей. Рука, сжимавшая его копье, задрожала, и я почувствовал неохотное восхищение старым пронырой. Как можно выбросить безжалостного военачальника из игры? Покажись слабым стариком.