Надежда Волгина - Один на один

Доведя Машу до полуобморочного состояния, лаская грудь, Егор проложил поцелуями дорожку к пупку. Боже! Она даже не догадывалась, какая эрогенная зона ее пупок. Когда Егор коснулся его языком, она едва не вскрикнула. Руки сами потянулись к трусикам, чтобы освободиться от них. Ей нужна была свобода, чтобы он поскорее смог добраться до центра ее возбуждения, сосредоточения всех ее желаний. Терпеть уже не оставалось сил. Но он и этого ей не позволил сделать. Опять ласково отвел руки.

– Хочу сделать это сам, – улыбнулся он ей в губы, обжигая их поцелуем. – Потерпи, родная…

Как до этого от брюк, он принялся освобождать ее от последнего кусочка ткани, мешающего достигнуть пика наслаждения. Наконец-то! Наконец-то им ничего не мешает, и сейчас она ощутит его в себе… Но Егор не спешил. Он развел ее ноги в стороны и согнул их в коленях, поглаживая пальцем влажную сочащуюся любовным соком щель. Он безошибочно нашел ту самую точку, под кодовым названием «джи», чтобы усилить пытку, сделать ее нестерпимой.

Когда пальцы Егора подвели Машу к долгожданному пику, их сменил язык. И тогда она взорвалась, не стесняясь кричать, чувствуя, как ее сотрясают волны оргазма.

– В тебе столько чувства, – прошептал он, успокаивая ее поцелуем, прерывая судорожные всхлипы.

Никогда еще, ни с одним мужчиной Маше не было так хорошо. Он создан для нее, они идеально дополняют друг друга. Когда Егор вошел в нее, она поняла это отчетливо. Зародилась и окрепла мысль, что до него у нее и не было никого. Можно смело забыть те ощущения, что она испытывала раньше с мужчинами. Ее мужчина здесь и рядом сейчас, и больше ей никто не нужен.

Они одновременно достигли пика. Согретая его сильным телом, она боялась пошевелиться, чтобы не нарушить целостность.

Ни один из них не заговорил о том, что нужно расстаться, что Егор должен уйти. Само-собой подразумевалось, что он останется у нее на ночь. Несколько раз еще они занимались любовью, забыв о времени, чувстве голода… обо всем. Ближе к полуночи их сморил сон. Он прижался к ее спине, положил руку ей на грудь и уткнулся носом в шею. Засыпая, Маша поймала мысль, что навязчиво лезла в голову и которую она упорно отбрасывала весь вечер – этот запах, что окружает их, утомленных любовью, ей хорошо знаком. Это уже было, но только когда она вспомнить не успела, уснув с довольной улыбкой на губах.

Звонок будильника врывался в сонное сознание, прерывая какой-то очень интересный сон. Маша не сразу сообразила, что наступило утро и пора собираться на работу. Она довольно потянулась в кровати, чувствуя, как приятно ломит тело. Впереди ее ждет очередной трудовой день, а сегодняшняя ночь была самой прекрасной в ее жизни. Она протянула руку за спину, но нащупала лишь пустоту. Егора не было. Ее вещи, которые вчера так и остались в беспорядке валяться на полу, сейчас были аккуратно развешаны на стуле. Это сделал он, больше некому. Но почему ушел, пока она спит, почему не попрощался, не сказал, когда придет или позвонит снова?

Маша села в кровати, чувствуя, как надвигается катастрофа. В душу закрался страх, природу которого она пока не определила. И в эту минуту мысли ее заработали с математической точностью. Пикник… палатка… ночь любви… Вот почему минувшая ночь показалась ей такой знакомой! А этот запах, что до сих пор витал в комнате! Он в точности такой же, как в ту ночь, на природе. Тогда, в палатке, с ней был Егор, и он знал об этом всегда. Так почему же он не признался ей?! И где он сейчас?

***

– Привыкай, Егорушка, уже сейчас, что жизнь твоя никогда не будет простой.

Бабушка шумно вздохнула и потрепала его по русым волосам. А потом не выдержала, склонилась над его головой и припала к ней губами. Егор любил, когда она так делала. В такие моменты он чувствовал особенную близость с единственным родным человеком.

Недавно ему исполнилось четырнадцать. Уже не ребенок, но еще и не мужчина, хоть природа и наделила его особенной силой. Уже давно он выполняет всю тяжелую, мужскую работу по дому. Видит, какое удовольствие доставляет это бабушке, да и ему это позволяет отвлекаться от грустных мыслей. А печалиться есть от чего. Примерно лет с десяти он начал понимать, что чувства его постепенно обостряются. Сразу все! Он стал улавливать малейшие запахи. Поначалу они сплетались в отвратительный букет из-за разнообразия. Пока Егор не научился их разделять… Вот баба Вера, чей дом находится через несколько дворов правее от ихнего, печет хлеб – пряный запах приятно будоражит обоняние. Если бы Федор, живущий бобылем на краю деревни, опять не кидал в костер пластиковые бутылки, которые отвратительно воняют… В лесу сдохла лиса – запах разложения вперемешку с прением осенней листвы отчетливо доносится даже с такого расстояния.

От удушливой смеси его мутит, внутренности выворачиваются в изнурительной рвоте. Бабушка велит тренироваться, делить запахи, словно складываешь их по полочкам. Получается не сразу, но в итоге он привыкает к этой своей особенности.

Сложнее маскировать обострившееся зрение. Трудно не пялится на соседку по парте, заметив ее нарядную на другом конце самой длинной в деревне улицы. Такая замухрышка обычно, она выглядит, как принцесса, собравшись на свадьбу сестры.

А когда в лесу прошмыгнет заяц! Егор с опушки улавливает шелест листвы и запах этого зверька. Каких усилий ему стоит не броситься вслед за шустриком…

Но тяжело было только первое время, потом он привык к тому, что не такой как все. И на протяжении четырех лет больше с ним не происходило ничего необычного. Пока ему не исполнилось четырнадцать и впервые в жизни его не потянуло в лес с такой силой, противостоять которой он был не в состоянии.

В тот день он проснулся еще до рассвета. И это летом, когда светает очень рано. Даже петухи деревенские и те спали на своих насестах. Бабушка не колготилась на кухне, ненароком гремя посудой. Воздух застыл в предрассветной духоте, как это часто бывает в разгар лета. Занавески на открытом окне замерли в ожидании малейшего дуновения.

Егор пробудился, как от толчка. Как ни уговаривал себя, глаз сомкнуть больше так и не смог. Сон испарился, несмотря на то, что лег он поздно, в школу идти не нужно… Сам бог велел подольше поваляться в постели. Так нет же. Дискомфорт погнал его из кровати.

Тело ломило, как после изнурительной нагрузки, мышцы выкручивало. И со страшной силой тянуло выйти на улицу. Он даже не стал тратить время на одевание, лишь натянул легкие шорты. Бегом бросился во двор, за калитку, промчался по деревне, словно предрассветный ураган. Захоти его кто-нибудь остановить в ту минуту, не смог бы, оказался бы сметен его скоростью.

Остановился Егор лишь на лесной поляне, понимая, что с телом его творится что-то неладное. Резкая боль скрутила его и согнула пополам. Как оказался на карачках, даже не понял. Только, прямо так и рванул в лес, да с такой скоростью, что ветер свистел в ушах.