Елена Синякова - Нефрит (СИ)

Не в силах открыть своих глаз, я прижалась к Нефриту, ощущая его дрожь и пытаясь дышать лишь им, чтобы прийти в себя, чтобы обнять его крепко-крепко и стать той маленькой, но твердой опорой в этой жизни, на которую он смог бы рассчитывать всегда и во всем.

В голове крутились мысли, от которых мир кружился в какой-то адской воронке!

Слишком много жуткой и безумной информации было получено, чтобы я смогла справиться с собственными мыслями и эмоциями, в эту секунду понимая только одно — Карат не враг!

Он пережил и увидел слишком многое, и сделал все невозможное и возможное, чтобы защитить свой род от людей… ион был прав!

— …Я читала о том, что рассказал папа… — тихо прошептала Злата, всхлипнув, — … рассекреченные документы Второй мировой…

Лишь услышав, как скрипнуло полуразвалившееся крыльцо домика и зашуршал плед, который заменял дверь, я поняла, что шар моих эмоций с грохотом лопнул, оглушая лавиной выплеснувшихся эмоций, удушливыми рыданиями и щемящей нежностью, от которой в груди становилось невыносимо больно.

Я не знаю, кто из нас с девочками перовой ломанулся к вошедшему Карату, который застыл у порога с удивленно вытянутым лицом и распахнутыми глазами, когда сразу трое девушек неслись к нему, рыдая и всхлипывая, чтобы повиснуть на его мощном обнаженном торсе, отчего бедному шокированному до глубины души Беру, пришлось растопырить руки в стороны, в которых болтались длинные жирные рыбы по пол метра в длину.

— ….93939…..

Если бы не было так печально и больно на душе, я бы наверное рассмеялась, сквозь мокрые от слез глаза видя, как черные ресницы Карата захлопали, пока он пытался понять, что тут случилось и почему все девушки висели на нем, рыдая, покосившись на улыбающегося Ледяного и тихонько выдохнув впервые неуверенно и даже наверное смущенно:

— …ужин спалили?

— Неа.

— А что тогда стряслось?…

Забавно и приятно было видеть смущенное недоумение Карата и умилительную широкую улыбку Ледяного, пока он наслаждался новыми эмоциями своего старинного друга. которые было не так то просто увидеть. когда наконец Отец хлопнул в ладони пророкотав своим привычным раскатистым басом, обращаясь к смущенно застывшим Берам:

— Ну?! Чего замерли, вши моржа недоростка?! Рыба не чищена! Ужин не готов! Чего сидим булки греем?!

Я рассмеялась. слыша, как захохотали все Берсерки, включая недоуменного Карата. который передал новую порцию рыб довольному Отцу, покосившись на него прищурено, но не злобно, явно намекая на то, что им предстоит разговор за пределами наших волнительных ушей, и аккуратно обнимая нас — осторожно и ненавязчиво, чтобы буквально через пару секунд легко подтолкнуть в сторону наших смеющихся мужей.

И, знаете, если Ледяной был словно Супермен, который всегда спешил на помощь и обожал детей, то Карат отныне был для меня Бэтмен — истинный черный рыцарь, который во тьме и мраке, безмолвный и не ожидающий благодарности защищал свой род, не жалуясь на боль, страдания и полное одиночество.

Это были мои супергерои!

Это были мои отцы!

Лежа прямо на теле своего большого мужа, который растянулся на холодном полу, закинув одну руку за голову, а второй обнимая меня, я никак не могла перестать гладить его по груди кончиками пальцев, слушая ровное сердцебиение, но не в силах прогнать от себя мыслей.

То, что я услышала сегодня от нашего первого папы. было откровением таким пронизывающим и страшным. что невозможно было так просто отбросить его слова в памяти как можно дальше и погрузиться в беспокойный сон хотя бы ненадолго.

Мне кажется, никто в нашем доме не спал…

В том, как лежала скованно Злата, непривычно крепко обнимая мощный торс Лютого, даже если их глаза были закрыты.

В том, как обнимал он в ответ свою любимую Зопотинку, зарываясь длинными сильными пальцами в ее распущенные волосы.

В том, как прижимал к себе крошку Мию синеглазый Север, полусидя у стены, и аккуратно устроив свою маленькую жену так, чтобы она могла полулежать на нем, прижимаясь спиной к горячей обнаженной груди мужа, когда их ладони лежали на выпуклом животике.

И лишь только Янтарь сопел и похрапывал абсолютно искренне, отчего спящий рядом с ним Туман часто морщился и толкал громкого брата в бок, что спасало от раскатистых вибраций в воздухе лишь на пару минут и не более!

Оба папы ушли в ночной дозор, оставив «троицу молодняка» у порога и иногда было слышно, как за пределами пледа, занавешенного вместо двери, раздавались их тихие приглушенные голоса.

А ведь вечер прошел на удивление тепло, спокойно и даже как-то по-домашнему, не смотря на общую обстановку в этом доме и нависшее напряжение новой атаки со стороны совсем не гостеприимных Кадьяков.

Наши мальчики быстро и умеючи почистили и разделали всю рыбу, часть из которой перетаскал Ледяной еще в процессе ее обработки, не дожидаясь, пока ее сварят, пожарят или каким-то образом приготовят, словно это были пирожки. В чешуе.

Нам же ничего другого не оставалось, как с широкими улыбками, полными восторга и бесконечной любви, наблюдать за нашими большими мужьями, слушая уморительные рассказы первого папы о том, как он пугал нерадивых геологов, которые пытались его поймать, чтобы измерить как самого крупного медведя среди белых, естественно не подозревая, что он не совсем медведь. Как и не совсем человек.

Где-то в середине своего рассказа, в котором мы давились рыбой от смеха, Ледяной вдруг гаркнул. как всегда не сдерживая эмоций и децибелов:

— Мелкие! Быстро сюда!

Занавеска на двери отодвинулась ровно настолько, чтобы показать голову Вульфа, который очевидно еще не успел привыкнуть к тому, что если Отец рявкает, то это не всегда конец света и повод для паники.

Думаю, что именно по этой самой причине Звезда даже не заглянула, продолжая спокойно стоять на своем посту на улице рядом с Малахитом, который пока еще не мог поверить. что среди Кадьяков смогла как-то появиться девушка. Чистокровная!

— Перекусите! Силы вам еще понадобятся! — махнул рукой Ледяной на тарелку со свежей чищенной рыбой, к которой Вульф направился без пререканий, — Остальным особый пендель выписать?!

Намек был понят моментально, когда в дом под усмешки Беров вошла Звезда, поспешно кивая Малахиту следовать за ней, и делать это молча, и максимально послушно, пока в доме был Отец, способ общения которого пока был для Малахита где-то на уровне марсианского языка.

Сидя на коленях Нефрита и доедая очередную порцию своей ароматной вкуснейшей рыбы, я на какую-то секунду просто перестала жевать, неожиданно заметив что-то.

Что-то пока непознанное для меня, как простого человека, но что определенно и ясно уловил Карат.