Галина Чередий - Крылья мглы [СИ]

— Так понимаю, вы сейчас совсем не о той безумной птичьей вакханалии говорите, — констатировал Зеленый, потирая сквозь форму ушибленные камнями места. — У нас что, есть и еще проблема, помимо того, что чертовы вудпа мало того, что посмели так далеко отлететь от Зараженных земель, так еще и действовали как идеально организованная армия? Потому что никто меня не переубедит, что это не так.

— Никто и не собирается вас переубеждать, декурион, — сказал Верховный, неслышно входя в совещательную. — Случившееся действительно беспрецедентно. Для начала мне нужно сообщить всем центурионам об изменении в поведении тварей и угрожающей всем и каждому опасности. Организуйте сеанс связи с восемью Старшими.

Рахбрун смыл с себя большую часть крови, однако на белоснежной форме буро-розовые потеки выглядели ужасно. Мелкие рассечения и царапины закрылись, прорехи в перепонках крыльев стали затягиваться, и глаз уже не кровоточил обильно, но все равно зиял жутким провалом на фоне бледности всей кожи.

— Только на уровне предположений, Верховный, — обратилась Илэш, избегая смотреть ему прямо в лицо, пока мужчины вызывали полный состав центурионов, — но мне кажется, что это нападение было направленно непосредственно на вашу персону.

— На меня или отныне на любого ликтора и наш транспорт в принципе, декурион Илэш, это не меняет того факта, что мы имели неудовольствие сражаться с невиданным прежде по численности скопищем вудпа, которые обычно и к окраинам Зараженных земель не любят подлетать, не то что носиться над пустыней. Абсолютно четко организованным и управляемым единым центром скопищем, добавлю. Что подводит нас к мысли о кардинальных изменениях, происходящих на вражеской территории, или о готовности тварей предпринять новую попытку экспансии, возможно окончательной.

— Может, все не так фатально? — нахмурился Рилейф. — Что, если это единичный случай?

— Разве звание драконьего ликтора, декурион, дает вам право полагаться на подобные надежды? — раздраженно рыкнул Верховный.

— Нет, прошу прощения за глупость.

Когда со всеми восемью Старшими был установлен прямой визуальный контакт, мало кто из них не оказался шокирован внешним видом Верховного. Сухо и без лишних слов он поведал командирам ликторов о происшествии и потребовал, чтобы еще и каждый из тесоры Крорра отчитался со своей стороны о порядке хода событий.

— В связи с новыми обстоятельствами приказываю оснастить все без исключения наши транспорты мощнейшими огнеметами, а так же распылителями белого фосфора, — стал отдавать распоряжения по окончании совещания Верховный. — Отныне никто не летает в одиночку. Боевые вылазки на Зараженные земли временно прекратить, ограничиться усилением внешнего наблюдения до выяснения реальной обстановки. Дальнейшее пребывание обучаемых кадетов низшего звена в непосредственной близости от вражеской территории так же считаю теперь нецелесообразным и приказываю сегодня же передислоцировать их в цитадель в глубине наших позиций. А конкретно — к вам в горы, центурион Каргар.

— Но на подготовку к приему такого количества людей требуется время, — возразили с другой стороны висящих в воздухе экранов. — Хотя бы сутки…

— Немедленно, — рявкнул Верховный и скривился: — Прямо сейчас вы вышлите сюда два укрепленных транспорта для сопровождения, и не позже чем через два часа кадеты должны покинуть эту цитадель. На этом сейчас все. Конец связи.

Экраны потухли, и Белый, сжимая зубы от боли в теле, повернулся к стоящим истуканами декурионам.

— Вы все слышали. О перемещении кадетов не предупреждать, — отчеканил он. — После погрузки сразу пустить газ, я хочу, чтобы они спали всю дорогу до цитадели Каргара. Все свободны, кроме декуриона Крорра.

— Закрой дверь, сынок, — внезапно совершенно иным тоном сказал Верховный, едва только шаги других ликторов стихли в коридоре. — Я был чрезвычайно зол и разочарован совсем недавно, ибо всегда возлагал на тебя больше надежд, чем на кого бы то ни было, Крорр. Но сейчас, поразмыслив, понял, что неправильно гневаться на тебя, не разобравшись в твоих чувствах и мотивах. Тому, кто заблудился, обманут или вероломно очарован, следует указать путь и протянуть руку помощи, а не подвергнуть порицанию и наказанию. У нас есть время для разговора, и мы во всем разберемся, сынок, верно?

И Крорр кивнул, ощущая мощнейшее смятение и облегчение одновременно.

— Присядь, — указал Рахбрун на стоявший рядом стул с узкой спинкой, и Бронзовый тяжело опустился на него, поддаваясь усталости.

Верховный же сотворил экран и вывел на него личное дело Войт. Даже на формальных фото и в более юном возрасте, эта девушка всегда выглядела так, словно всматривалась в окружающий мир в поисках постоянной угрозы.

— Итак, что мы тут имеем, — пробормотал Белый, проходясь явно только по основным вехам в жизни Летисии и пропуская вложения, дающие хотя бы предполагаемое объяснение специалистов ее поступков. Потому что сама Войт никогда не давала никаких показаний и была признана абсолютно невосприимчивой к психологическому воздействию или коррекции. — Сирота. Первое убийство совершила в двенадцать лет, сожгла заживо приемного отца, мать спаслась чудом, никто из шести детей, так же проживавших в доме, не пострадал… Так… Нападение на детского психолога… тяжкий вред здоровью… Подозревалась в убийстве наставницы из класса в приюте, очень плохо имитировавшего самоубийство… ничего не отрицала и не подтверждала… Ты никак не хочешь прокомментировать все это, сынок?

— Думаю, человеческая система ювенальной юстиции имеет массу пороков и требует коррекции, — ответил Крорр первое, что пришло на ум. Хотя с того времени, как он дотошно изучил личное дело Войт и документы других кадетов, эта мысль приходила к нему неоднократно.

— То есть сейчас ты говоришь мне, что оправдываешь для себя личность Войт тем, что у нее было тяжелое детство? — просматривая дальше, уточнил Верховный.

— Нет… — запнулся ликтор и исправился, не желая лгать даже себе: — Хотя… Да… я считаю, что Войт в некоторой степени является продуктом сформировавших ее обстоятельств, большинство из которых были, прямо скажем…

— А теперь замолчи, — властно оборвал его Верховный. — Прежде чем углубишься в подобные размышления и полностью сотворишь из этой женщины ангела, подумай вот о чем: она ведь не одна проходила через якобы имевшее место насилие и издевательства, так почему же только она одна среагировала так? Почему остальные дети вытерпливали или ломались, но не совершали преступлений? Причем, обрати внимание, не преступлений — спонтанных выплесков агрессии, нормальных для подростков или хронических жертв, а тщательно спланированных убийств или нападений, не лишенных еще и некоего символизма.