Solveig Ericson - Вакуум (СИ)

***

- Опа-на, какая задница, какие ножки! – сзади засвистели и одобрительно заулюлюкали.

Душ. Первый трудовой день после госпитализации. Отморозки почувствовали свою безнаказанность, здесь слухи летели со скоростью звука и все уже знали, что со мной сделал Звуро. Его не тронули, я видел эту мразь с утра на разводе в главном зале. Целый и невредимый, сука, послал мне воздушный поцелуй и глумливую улыбочку.

Я прошел между кабинок и встал в очередь в одну из них за невысоким мужиком средних лет. Гиены продолжали скалиться за моей спиной.

- Говорят, ты Зубу табло начистил, конфетка. Что-то он совсем сдал, раз позволяет бабам руки распускать.

Я проигнорировал фразу и смешки, её сопровождающие, а вот удар по заднице игнорировать не смог.

- Убери руки, - сказал я развернувшись.

- А то что? – спросил парень: длинный, жилистый, с желтыми зубами и кривым из-за давнишнего перелома носом. – Надаешь мне пощечин?

Свора вокруг загоготала. Мне резко, просто до звезд в глазах, захотелось выбить эти желтые зубы. Я и боли-то в костяшках не почувствовал, когда у придурка пошла ртом кровь.

Чьи-то крепкие руки схватили меня под локти, мне даже под дых успело пару раз прилететь, прежде чем в душевой все, как один, свалились в корчах на пол. Кроме меня. Я, прижимая руки к животу, не в силах еще толком разогнуться, стоял посреди содрогающихся тел и не мог понять в чем дело. Что это? Да неужто кара небесная?

Раздалось уже знакомое клацанье и в душевую вошел один из надзирателей. Он смерил меня пренебрежительным взглядом и сказал:

- 90-36 для вас неприкасаемый: если хоть один из заключенных нарушит это правило, то пойдет работать в сектор G.

Логианец ушел, и зеков в душевой отпустило. Они неуклюже поднимались, болезненно морщась, кто-то тяжело вздыхал, и враждебное молчание медленно затапливало помещение.

Я без очереди вошел в кабинку под тихое шипение в спину:

- Кому же ты задницу подставляешь, блядина?...

Я что-то говорил про «никогда не буду ничьей подстилкой»? По крайней мере, я сам выбрал, под кого стелиться.

***

Ен дал мне неделю. Неделю я отрабатывал свою безопасность только ртом. Дня через три я уже знал, как сосать так, чтобы он кончил быстрее. У него были очень чувствительные яйца, если их обсасывать наравне с головкой… В начале второй недели логианец перегнул меня через стол и трахнул. Просто и без изысков. Я вытерпел первый болезненный раз, а потом приноровился расслаблять тело.

В эти моменты я был всего лишь оболочкой без чувств. У меня не было угрызений совести, ощущения грязи на теле, я не думал о себе как о шлюхе. Я даже отвращения не испытывал к происходящему, но я и не получал от этого удовольствия, ни морального, ни физического. Я просто выживал. Ен брал сполна в качестве платы: укладывал меня в невообразимые позы прямо на столе, вдалбливался и наблюдал за моей реакцией немигающими змеиными глазами.

За две недели нашего «соглашения» с начальником колонии я немного успокоился, почувствовав некоторую, хоть и извращенную, стабильность. Все просто: меня защищают, я расплачиваюсь.

С Клайвом мы почти не виделись: его перевели в другой сектор, а мне дали в напарники хмурого молчаливого парня, с которым мы и парой слов не обмолвились. Мой сосед еще с утра ускользал на построение вперед меня с печальной миной на лице, а вечером приходил ближе к отбою. Меня выворачивало от мысли, что он проводит время с Ториятом и Звуро, поэтому ограниченность нашего общения была как нельзя кстати. Одним раздражителем меньше.

***

Я дежурил в душевой. До отбоя оставалось два часа, я драил полы ультразвуковым пылесосом и нервничал: Ен не звал меня сегодня.

- А вот и моя сладкая девочка.

Я резко развернулся на голос, выставив трубу пылесоса перед собой.

Звуро медленно двинулся ко мне от двери, наблюдая за мной исподлобья.

- Скучал, птичка? – хнурт нехорошо оскалился.

Я сглотнул всухую. По всей колонии распиханы камеры слежения, нас увидят и меня обязательно избавят от его общества. Очень на это надеюсь.

- Отвали, - выдавил я хрипло.

- Боишься? – Звуро остановился так, чтобы я не достал до него своим «оружием». – А почему? Мы ведь так хорошо друг друга поняли. Разве нет, птичка?

Он насмехался надо мной, но сквозь налет насмешки чувствовалась злость. И я действительно его боялся, меня уже ощутимо потряхивало.

- Мразь. Оставь меня.

- Убери свое оружие, а то страшно до дрожи, - он ткнул черным когтем в сторону трубы, а потом резким быстрым движением выдрал её из моих рук, а в следующую секунду я уже задыхался в его жесткой хватке.

Звуро болезненно вдавил меня лопатками в душевую кабинку, я до онемения в пальцах вцепился в лапу на своем горле, пытаясь отпихнуть его ногой.

- Я не люблю, когда у меня вещи воруют, - зашипел он, - кому ты зад подставил, чтобы обеспечить себе защиту? Господину начальнику?

Я хрипел и вырывался, молотил ботинком куда придется, но хнурт будто не замечал боли.

- Он натрахается и выбросит тебя! - выплюнул Звуро мне в лицо. – И тогда я научу тебя уважать хнуртов!

Тут его тряхнуло, он на мгновение сжал мое горло еще сильнее, а потом выпустил.

Я свалился помятой кучей на пол, кашляя и пытаясь восстановить дыхание. Хнурт потемнел, его серая кожа стала почти графитной. Он напряженно выдохнул, окатил меня полным ненависти взглядом и свалил.

Комм на руке пискнул и над ним выскочил голоэкран. Надзиратель окинул меня оценивающим взглядом, а потом сказал:

- Начальник ждет.

Экран свернулся.

Я наконец-таки справился с дыханием, потер саднящую шею, глянул в раздевалке в зеркало на красные пятна, опоясывающие её, и пошел платить по счетам.

***

- На этом все.

- Что? – не понял я.

- Мне надоело. Ты как секс-дроид. Секс-дроидов я не трахаю.

Вот так меня огорошил господин начальник колонии, когда я вошел в его кабинет.

Оглушенный новостью, я моргнул раз-другой, а потом зарычал, сам себя не узнавая:

- Вы что, сговорились? Что я должен сделать еще, чтобы тебе было хорошо? Станцевать стриптиз? Да на, пожалуйста!

Я с остервенением скинул с себя один ботинок, потом другой, принялся срывать комбез. Ен облокотился о стол, спрятав пол-лица за сцепленными кистями рук, фиолетово-красные глаза не пропускали ни одного моего движения.

- Так пойдет? – я вызывающе двинул бедрами, стянул с себя майку и резко провел от паха до сосков, сжал их до боли, снова вернулся к паху и смял в горсть. – Ты говори, не стесняйся!

Я продолжил разъяренный стриптиз, стянул казенные трусы и швырнул их Ену в лицо. Он поймал тряпку рукой и так и оставил висеть резинкой на пальце. Меня взбесило его хладнокровие.

- Ну, что ты таращишься?! Не нравится?! А что тебе нравится?!