Галина Чередий - Подмена

— Это точно она? — прорычал он голосом, очень мало похожим на человеческий. — Поклянись Богиней!

— Клянусь, это она. Сомнений нет, — подтвердил волшебник.

Снова взревев так, что застонали стены, Грерордиан выдернул меч из тела Франганна, и тот рухнул с болезненным вскриком к его ногам. Деспот же подошел к столу и, сметя всю посуду и яства, швырнул женщину на него.

— Давай, проводи свой проклятый обряд и возвращай ворованную часть души моей суженной! — приказал он, бросая меч на столешницу.

Но волшебник не торопился подняться.

— Правильно ли я понял, что ты делил постель с големом? — с гадкой усмешкой спросил он, крепко прижимая обе руки к ране.

— Я велел тебе делом заниматься, а не вопросы задавать, — отмахнулся Грегордиан, отворачиваясь.

Но, похоже, теперь Франганн не собирался так легко сдаваться.

— Из всех женщин двух миров ты выбрал голема своей будущей жены для того, чтобы покувыркаться в постели? — он разразился циничным лающим смехом, откидывая голову на стену. — О, Богиня, лучше насмешки и не придумаешь! Великий деспот переспал с големом, которого выслеживал столько лет, и натуральным образом протрахал свое будущее!

— Заткнись, жалкий чародел, и сделай, что должен! — рявкнул потерявший терпение Сандалф, появившийся в зале вслед за архонтом.

— Ничего не выйдет! Ваш деспот соединил себя с големом, обладающим частью души, предназначенной ему! Связующей магии нет разницы — вся душа или часть! Союз энергий нерушим! Убей теперь голема хоть тысячу раз, вместе с ней часть души твоей невесты умрет, а не вернется назад, потому что она стала самостоятельной! И все из-за тебя! Ты все сам сделал! Своими руками! Ну, или не совсем руками.

Отрывисто говоря все это, волшебник все больше заходился в злорадном торжествующем смехе, тыча окровавленной рукой в застывшего над женщиной архонта. К этому моменту в зал вернулся уже Хоуг, и, хромая и постанывая, пришел Алево. Все они смотрели на своего деспота, ожидая его реакции, и она последовала.

— Многие придворные асраи умрут со смеху… — продолжал глумиться и булькать кровью в горле Франганн, погружаясь все больше в приступ уже почти истерического хохота. Казалось, он совсем потерял разум и чувство самосохранения.

Грегордиан переместился к нему так быстро, что никто не успел его остановить. Сверкнула и загудела сталь, и голова волшебника покатилась по полу, все еще сохраняя гримасу шокирующего веселья на лице.

— Умрут, говоришь? Ну так тебе выпала честь стать первым из них, жалкий гоет! — повернувшись к своим людям, пробормотал деспот, обтирая клинок об штаны.

— Это был королевский маг! — без особого чувства сказал Алево.

— Очевидно, его мастерства было недостаточно для столь высокой должности. Сиятельной чете придется подыскать себе нового, как, впрочем, и мне. Я найду того, кто вытащит душу из голема и возместит весь ущерб!

Подойдя к столу, Грегордиан несколько секунд всматривался в черты едва дышащей женщины, но затем лицо его исказилось яростью, и он небрежно забросил ее на плечо.

— Мы идем домой! — бросил он свои людям и пошел, не оглядываясь.

Конец первой части.

В горле пересохло просто невыносимо, хотелось сглотнуть, но все попытки сделать это были тщетны. Именно от усилий я и проснулась. Едва открыв глаза, зажмурилась от режущей боли. За мгновение, что они были открыты, сетчатка как будто получила ожог от невыносимой яркости зеленого, лазури и мазков других цветов вокруг меня.

— Она пришла в себя! — услышала я голос, который теперь навечно стал для меня синонимом неприятностей. — Надо же, как быстро!

Позволив себе снова чуть приоткрыть глаза, я увидела ухмыляющегося Алево, стоявшего надо мной мрачной тенью на фоне сплошной ослепляющей зелени. Вот только что-то в нем изменилось, но пока мой разум не мог уловить что. Между бровей появилась сверлящая боль даже от того минимума, что я позволила себе рассмотреть, а желудок свернуло спазмом. Вдыхаемый воздух будто обладал большей, чем обычно, плотностью и жег ноздри, а мозг отказывался распознавать весь спектр ароматов и звуков, навалившихся на меня. Они не были неприятными, просто абсолютно незнакомыми и настолько чрезмерными, что вызывали ступор.

— Пусть встает. — Едва моего слуха коснулся холодный грубый голос Григория, все внешние факторы тут же смыло волной истерики и удушья.

Я резко села, схватившись за горло и в панике озираясь. Шея, затылок, весь позвоночник, грудная клетка и поясница были сплошными зонами огня, который разгорался сильнее от каждого вдоха, как угли, раскаляющиеся от дуновения. Крик от последнего вспыхнувшего воспоминания рвался из груди, но выходило только сиплое скрежетание. Григорий стоял в нескольких метрах от меня, и в первый момент он и исходящая от него опасность были всем, что я могла видеть и воспринимать. Попытка вскочить не удалась, тело отказывалось подчиняться, и я просто засучила ногами в стремлении хоть как-то увеличить между нами расстояния. Но почти сразу наткнулась спиной на твердое препятствие и стала озираться в поисках любого пути спасения. Кроме Григория и Алево чуть поодаль расположились синеглазый красавчик, что не позволил мне упасть у эскалатора, и рыжий, с которым я столкнулась на дороге. Они сидели ко мне спиной, о чем-то переговариваясь, при этом внимательно вглядываясь в сплошные густые заросли вокруг.

— Тебя больше никто не тронет, если ты будешь послушной, голем, — сказал Алево, возвращая мое внимание себе. — Ты слышала деспота. Вставай, нам пора двигаться дальше.

После первого накрывшего с головой приступа страха разум медленно возвращался в норму, позволяя мне заметить, что-то кроме четырех пугающих до икоты мужчин. Главные окружающие меня цвета были: пронзительная зелень полностью закрывающих небо огромных деревьев и интенсивный синий сплошного ковра цветущей травы повсюду. Этот потрясающий контраст и роскошная насыщенность так поразили меня, что на долю секунды я даже отвлеклась от собственного положения. Осторожно коснулась пальцами сотен и сотен крошечных соцветий, создающих эффект пролившегося на землю неба.

— Вставай, голем, не испытывай терпение деспота, — тихо повторил Алево, возвращая меня в действительность.

— Почему ты меня так называешь? — голос ломался, и слова продирали горло, но я уже могла говорить, и это принесло некоторое облегчение. — Мое имя Анна.

— Имена есть у людей, даже у животных. А у вещей есть название, и твое — голем, — совершенно без всякого выражения пояснил мне Алево, так, словно приговор зачитал.

Я глянула на Григория в недоумении, но он уже отвернулся и отошел к двоим своим сидящим дружкам и что-то говорил им, скупо жестикулируя. Моя дезориентация была полнейшей, миллион мыслей кипели в голове, и ни одна пока не могла обрести четкую форму. В какой долбаном сюрре я очутилась?