Галина Чередий - Подмена

— Что ты городишь?! Где мы вообще, и почему Григорий напал на меня? Что вообще тут про…

— Это был первый и последний вопрос, на который я ответил до тех пор, пока ты не подчинишься, — оборвал меня Алево и уставился выжидательно и угрожающе одновременно. — И тебе следует отныне обращаться к нему деспот Грегордиан, если, конечно, будет вообще позволено обратиться. А теперь вставай!

Закусив губу и опираясь на дерево за спиной, я все же заставила себя подняться. Тут же желудок снова скрутило, а в голове поплыло, но спустя полминуты дурнота отступила, и я выпрямилась.

— Ты поразительно быстро адаптируешься, — прокомментировал блондин, глядя на меня с любопытством, но не как на человека, а как на некого занятного зверька, что ли.

— Потому что через связь берет силу у меня, — Григорий сказал это, будто презрительно выплюнул, глядя только на Алево, так, словно я была невидимкой, и швырнул ему толстую веревку. — Свяжи ей руки и дай мне конец.

— Какого черта! — я едва успела сделать шаг в сторону, как Алево оказался у меня за спиной, обхватывая и полностью блокируя, а обе мои руки оказались в его железном захвате и быстро были скручены впереди. Я вырывалась, пиналась и даже пробовала укусить, но он как будто и вовсе не замечал моих смехотворных усилий.

— Вы что, совсем ненормальные? Зачем меня связывать? — задыхаясь от напряжения, возмущенно закричала я, стараясь освободиться, отчего веревка только больно впивалась в кожу. — Разве я пыталась убежать?

— Если ты отойдешь от нас, то не проживешь и пяти минут. Тут же найдется кто-то, кто освежует и сожрет тебя, — с усмешкой ответил Григорий и чуть дернул конец веревки, который ему подал Алево. — Так что это не средство от твоего побега, а способ указать на твое новое положение. К тому же веревка будет причинять тебе дискомфорт и неудобство, и понимание этого поможет мне хоть как-то бороться с желанием растерзать тебя сию же минуту за все, что ты сделала.

— Да что я тебе сделала? — слезы подступили к глазам, но я отказывалась давать им волю. — Это ты преследовал меня, напал и едва не убил и теперь еще намерен издеваться! Чем я это заслужила?

Но отвечать мне никто не собирался. Григорий просто развернулся и пошел вперед, вынуждая меня волочиться за ним по пятам, как собака на привязи. Рыжий и красавчик двигались впереди и чуть по бокам, а Алево замыкал наше шествие, дыша мне в спину.

Веревка, в принципе, не слишком давила на запястья, но Григорий шел быстро, и я, хоть и обливалась потом и почти бежала, все равно отставала, и тогда он дергал поторапливая. От этих рывков грубая текстура веревки быстро растерла мне кожу, и все стало действительно мучительно. Но я держалась сколько могла, не собираясь радовать этих мерзавцем своими жалобами, и только внимательно смотрела по сторонам, ища хоть какие-то признаки цивилизации. Но заросли, сквозь которые мы продирались, сменялись лишь другими зарослями еще гуще, и цветочный ковер под ногами стал менять оттенок с лазурного на сиреневый. Просто какие-то проклятые джунгли. Как мы могли оказаться здесь, ведь я вряд ли была без сознания больше часа? Кто они вообще такие? Торговцы людьми, и «голем» это какое-то кодовое название для вот таких, как я, дур, попавших им в руки? Но это же глупость какая-то! Тогда в доме я видела женщин намного моложе и красивее меня, но никого из них тут нет. Тогда что, это что-то действительно личное между мной и Григорием? Но что я такого сделала ему на самом деле? Оскорбила до глубины души отказом? Но постепенно усталость, боль во всем теле, особенно в сведенных в одном положении плечах и жуткое жжение в запястьях стали единственным, о чем я могла думать, и в голове сквозь подступающий туман истощения запульсировало «за что, за что мне это?».

Споткнувшись в очередной раз, я рухнула на колени, и Григорий грубо рванул веревку, и моей выдержке пришел конец.

— Хватит! — заорала я от вырвавшегося гнева, подстегнутого мучениями. — Что бы я тебе там не сделала по-твоему, кто дал тебе право так обращаться с таким же человеком, как ты?!

Григорий остановился, но даже не соизволил обернуться.

— Дважды ошибка, голем, — сухо ответил он. — Ты не человек, да и мы не люди.

Я обвела всех мужчин взглядом, но никто из них не смотрел на меня, и нигде я не увидела даже тени сочувствия.

— Вот именно, потому что вы жестокие бессердечные уроды! — и прежде чем я договорила, была вздернута с земли и оказалась лицом к лицу со взбешенным Григорием, вцепившемся в мои волосы на затылке.

— Уроды? — зарычал Григорий у самого моего рта, и, несмотря на боль и ненависть, которую он сейчас у меня вызывал, стало невыносимо жарко. — А совсем недавно ты прикидывалась, что я тебя привлекаю. Это ведь и был твой план? Соблазнить меня и создать связь, чтобы присвоить ворованную душу?

— Ты абсолютно ненормальный! — выкрикнула, ударяя и пихая связанными руками ему в грудь. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь! Но я точно знаю, что больше и шагу не в силах ступить!

Григорий не просто отпустил, а почти отшвырнул, словно прикосновение ко мне обжигало его.

— Разбивайте лагерь, — отдал он приказ. — Скоро сумерки.

Он, бросив веревку, пошел быстро вперед, вскоре исчезнув в сплошной зелени, а я просто повалилась на землю, думая лишь о том, как не стонать в голос или не разрыдаться.

Процесс разжигания костра и установки пары легких палаток прошел мимо моего сознания. Вопрос о том, откуда им было взяться, если все шли налегке, обвешанные только некоторым количеством холодного оружия, не волновал меня в нынешнем состоянии. Я смогла немного собраться, когда некоторое время спустя появился Григорий с тушей непонятного животного на плече и сбросил ее у костра. Его присутствие будто моментально наэлектризовало воздух вокруг меня, заставляя перебороть себя, скрыть общее разбитое состояние и сесть прямо. Он снова, казалось, не глядел на меня, но я абсолютно точно ощущала тяжесть его взгляд на своем затылке или между лопаток, стоило отвернуться и посмотреть в сторону. И хотя я по-прежнему была сплошным средоточием вопросов, решила вести себя точно так же. Старательно делать вид, что его тут нет. Вообще никого из них. Но при этом до звона в голове прислушивалась к словам, надеясь выудить что-то полезное для себя. Бесполезно. Григорий вообще сидел молча, словно истукан, а остальные обменивались сухими короткими фразами по существу, разделывая тушу, насаживая ее на вертел и вбивая для него ножки. Вскоре мясо вращалось, капли сока и жира с шипением падали в огонь, распространяя умопомрачительный запах.

— О Богиня, как же я скучал по этому! — громко сказал рыжий, с наслаждением принюхавшись, — Ничего из мира Младших не может сравниться с этим!