Галина Чередий - Подмена

— Это его ты принимала за меня? — презрительно рыкнул он, перекрывая шум и вопли.

Нет, этого быть не может. Или может? Прислушавшись к бесконечному потоку проклятий, которые изливало на нападавших крупное существо, я узнала голос. Именно его слышала перед тем, как была ранена и отброшена. В шоке всматривалась в лицо создания родом будто из фильмов ужасов и ощущала приступ подступающей тошноты, понимая, что оно было совсем недавно настолько близко к моему. Эти длинные суставчатые пальцы, больше похожие на конечности мерзких насекомых, впивались в мою кожу, принося жуткую боль. Кожа покрылась отвратительными мурашками, и меня передернуло.

— Ну, как, похож? — насмешливо спросил Грегордиан и, наклонившись к самому моему уху, прошептал: — Может, его прикосновений ты желала, в отличие от моих?

Для любого ответа я была слишком шокирована и промолчала. Грегордиан же несколько мгновений цепко всматривался в мое лицо, будто и правда надеялся увидеть там признаки симпатии к изрыгающему проклятия кошмарному существу. Мне же хотелось просто зажать уши и бежать отсюда, что есть сил, пока весь этот шум и отчаянные вопли не исчезнут, и не рассеется ужасный запах. Потому что теперь я понимала, чем пахнет. Смертью. Грегордиан же толкнул меня ближе к моему бывшему захватчику, и Алево сместился, продолжая его удерживать так, чтобы мы оказались почти напротив. Огромные глаза без зрачков уставились на меня, и тварь оскалилась, демонстрируя острые кривые зубы.

— Что же, мой голем, в любом случае тебе придется его убить, — громко сказал деспот и вложил в мою руку кинжал с длинным широким лезвием, которое и так уже казалось красноватым из-за освещения.

Испугавшись, я выронила его и попыталась попятиться.

— Я не могу… не буду никого убивать!

— Нет, будешь! Если не убьешь его сама, накки поселится в твоей голове и сведет с ума!

— Нет! Нет! — затрясла я головой, продолжая пятиться.

Но Грегордиан снова схватил меня за руку, удерживая на месте.

— Где? — спросил он у Алево, и тот мотнул головой куда-то вглубь этой огромной норы.

Молча деспот потащил меня туда, чтобы обнаружить наполненную разнообразными костями и черепами нишу. Но не они напугали до безумия. Там, среди этих безвестных останков, лежало окровавленное и изувеченное тело того, кто выглядел как человек при жизни. Его конечности и грудные мышцы были покрыты ужасными ранами, а точнее сказать, почти лишились всей плоти. Уши, нос, глаза отсутствовали тоже. Только кровавые рваные раны. Горло перерезано от уха до уха.

— Смотри, голем! — тряхнул меня Грегордиан. — Смотри внимательно! Его Алево убил, дабы избавить от мук! Детишки и самки накки могут есть только живую плоть! И добрый папочка находит дураков вроде тебя, забирается им в голову, находит образ, которым можно поманить, а потом отравляет укусом. После этого ты становишься их ходячей живой консервой. Как только им понадобится новая порция пищи, он начнет призывать тебя. И ты придешь, несмотря ни на что, или рехнешься, если такой возможности не будет. Освободиться можно, только собственноручно вырезав сердце отравившего тебя самца накки.

— Я не смогу! — меня затрясло, и слезы полились ручьем.

— Сможешь! Я не хочу, чтобы мой голем был чокнутым, значит, ты такой не будешь! — Грегордиан потащил меня обратно.

— Как будто тебе не наплевать! — закричала я, вырываясь уже отчаянно. — Если нужно кого-то убить, то делай это сам! Тебе не привыкать!

Грегордиан, не обращая внимания на мои крики и сопротивление, практически поднес меня к Алево и накки. Вжав спиной в свое тело, он стиснул одной рукой талию, фиксируя, другой снова вложил в руку кинжал и стиснул, не давая его выбросить. Резкий удар, и лезвие вспороло грудь существа, а его дикий вопль слился с истошным общим криком детенышей, наблюдавших за убийством отца. Кажется, я тоже кричала. Все то время, пока Грегордиан, манипулируя моей рукой, вырезал сердце накки.

— Смотри в его глаза, пока он не умрет! — рявкал он и встряхивал меня, когда пыталась зажмуриться.

И я смотрела. Эмоции просто отключились. Звуки и запахи исчезли. Все внутри будто онемело, и казалось, я покидаю этот мир, а не существо, чья кровь заливает мою руку и брызгает в лицо.

Когда все закончилось и Грегордиан отпустил меня, я все продолжала стоять и смотреть. Как падает мертвое тело, отпущенное Алево. Как он и Хоук с рыжим взялись за детенышей. Один за другим те опускались на пол. Остались лишь двое самых маленьких. Они уже не плакали. Просто смотрели так же, как я. Маленькие дети. Дети-чудовища, которым для выживания нужно жрать кого-то заживо.

— Идем, нам больше нечего тут делать, — сказал Грегордиан и потянул меня к выходу.

— Почему? — хрипло спросила я, когда и остальные пошли за нами, оставляя малышей.

— Богиня запрещает нам тотальное уничтожение, — равнодушно пожал плечами Грегордиан. — Все существа этого мира — ее творения. Мы не вправе стереть чей-то род окончательно.

— Но разве они выживут? Сами? — Не знаю даже, зачем это спрашиваю. Разве мне сейчас вообще есть дело хоть до чего-то, когда ощущаю себя выпотрошенной.

— Как будто мне не плевать, или я буду сожалеть, если нет, — отмахнулся небрежно Грегодиан.

— Ненормальный мир, — пробормотала я, — чокнутые создания, безумная Богиня!

Если меня и услышали, то никак на мои слова не отреагировали. Похоже, обвинение в богохульстве мне не грозит.

— Вымыть. Одеть. Накормить! — три команды, отданные Грегордианом, предшествовали его очередному исчезновению в ближайших зарослях.

— Опять задержка! — проныл рыжий еле слышно, но даже пялиться на меня недовольно не рискнул.

Хоуг же на этот раз вообще ничем не выдал своего недовольства.

Мы не стали возвращаться на поляну, на которой был ранее разбит лагерь. Как только в растительности образовалась достаточная проплешина, Алево остановился, и остальные последовали его примеру.

В этот раз мне не предлагалось комфортных условий в виде палатки и интимного уединения. Просто, повинуясь воле блондина, прямо посреди поляны появилась ванна.

— Живее! — сказал мужчина, не прикасаясь, но указывая весьма настойчивым жестом на удобство. А может, будет точнее сказать милость? Ведь с местным отношением вряд ли кто-то испытывал бы угрызения совести, заставив идти, как есть. Голой и покрытой засохшей кровью. Своей и моей невольной жертвы. Или это я, черт возьми, была тут жертвой? Как понять свое положение в этом ненормальном мире? Кто здесь добыча, а кто агрессор?

Хотя… плевать. В моей руке еще совсем недавно билось, постепенно затихая, чужое сердце. Кровь, едва теплая, но бьющая тугими струями, прекращала свой бег прямо под моими пальцами. А потом она окончательно остыла и застыла коркой на моих кистях и повсюду, где попала.