Галина Чередий - Подмена

— Сначала помыться и поесть! — приказал Грегордиан, бесцеремонно отодвигая трущуюся об него женскую особь. Он не выглядел так же дружелюбно настроенным, как блондин. Хотя стоит ли этому удивляться? Сомневаюсь, что он вообще умеет что-то, кроме как рычать и отдавать приказы, ожидая немедленного их исполнения.

— Конечно, мой архонт, — склонилась перед ним женщина, и я заметила, как она изменилась в лице. Прежняя обольщающая расслабленность исчезла, и в раскосых глазах мелькнул страх. — Ты будешь доволен.

— Очень на это надеюсь! — последовал высокомерный ответ.

Нас повели вперед, приглашающими жестами указывая дорогу.

— Эй! — обратилась одна из «змеек» ко мне. — Тебе сюда!

Она указала на дом чуть в стороне, тогда как Алево и Грегордиана вели дальше.

— Нет! — рявкнул деспот так, что женщина буквально отпрыгнула от меня, тут же оскаливаясь в испуге, демонстрируя немаленькие клыки. — Она будет там же, где и я! Голем! Ко мне!

Сволочь! Я что, собака? Шла к нему, опустив глаза от унижения и чтобы не выдать того, как же я его ненавижу в этот момент.

— Голем… — шепоток нескольких женских голосов сопровождал каждый мой шаг, и мне чудились в нем презрение и насмешка. Едва держалась, чтобы не вскинуть голову и не прокричать: «Пошли вы все! Я человек!».

Нас довели до приличных размеров площадки, окруженной со всех сторон домами. Ее центральную часть занимал большой, очевидно, природный бассейн, все подступы к которому были устланы тоже стволами изогнутых деревьев, только они стелились по земле, переплетаясь и создавая нечто вроде сплошного настила. Над самой ванной поднимался пар, и немного пахло йодом и еще чем-то незнакомым, но не отталкивающим. У дальней стены, вальяжно откинувшись на бортик, сидел рыжий. За его спиной, свесив ноги в воду, примостилась одна из чешуйчатых дамочек и мяла ему плечи. Рыжий прерывисто дышал и постанывал, его лицо было сведено гримасой экстаза. Дернувшись, он запрокинул голову, упершись затылком в живот женщины позади, и захрипел. Через пару секунд из-под воды перед ним вынырнула еще одна местная соблазнительница.

— Такая бесполезная потеря семени, — проворчала она недовольно.

— Успокойся, змейка, — сипло хохотнул рыжий. — Во мне его достаточно для удовлетворения всех ваших нужд.

— Надеюсь, так и есть, прекрасный асраи, — тут же замурлыкала тару-ушти, обвивая его шею и прилипая плотно, словно чертов пластырь.

Мда, очевидно, Алево говорил правду, и секс не является для местных действом интимным. Скорее уж наоборот.

Блондин и Грегордиан позволили сопровождающим стянуть с себя кожаные штаны и тоже погрузились в воду. Деспот — молча и чуть кривясь, Алево же — издав долгий стон удовольствия. Троица прелестниц скользнула за ними следом. Обо мне, кажется, просто вообще забыли. Я ничего не могла поделать с тошнотворным чувством внутри, когда одна из женщин взяла с живого помоста нечто похожее на большой кусок природной губки и стала омывать тело Грегордиана медленными ласкающими движениями, потираясь об него с совершенно очевидными намерениями. То, чем занимались Алево и рыжий, я уже просто не замечала, а вот это действо вызывало во мне чувство противоестественности происходящего. Зеленоватая рука с перепонками скользнула по плечам и затылку деспота, когда чешуйчатая дрянь практически взобралась на него, мерзко постанывая. Каждое ее движение и трение о тело моего бывшего любовника ощущалось на моем словно ожог. В конце концов, я ведь не обязана за этим наблюдать верно? Пусть делают что хотят, мне до этого не должно быть никакого дела, пока меня никто не трогает. Едва я собралась отвернуться, Грегордиан оттолкнул женщину.

— Я сказал ванна и еда, еланья, — раздраженно сказал он, и женщина испуганно отпрянула, а с ее лица на пару секунд слетела маска нарочитой похоти, выдавая истинные чувства. Она боялась Грегордиана. Очень-очень сильно.

— Ты долго стоять там будешь, голем? — повернулся ко мне деспот. — Ведь ясно сказал, что ты должна быть там же, где и я.

— Нет! — с опрометчивой горячностью выкрикнула та, что мяла плечи рыжему. — В нашей воде не будет чужих женщин!

Причем слово «вода» она произнесла с особой значимостью, как говорят о чем почти сакральном, а не о простой жидкости.

— Ты осмеливаешься мне говорить «нет»? — спросил Грегордиан очень тихо, мгновенно напрягаясь, и все вокруг моментально застыли, прерывая свои занятия. Повисла мертвая тишина.

— Не… нельзя, — испуганно заикаясь, ответила женщина, съеживаясь. — Богиня против этого!

— Богиня против или вы сами, ревнивые змейки? — насмешливо фыркнул Алево, немного снимая напряжение момента. — Успокойся, Богиня не станет гневаться за то, что вы следуете приказам своего архонта.

— Прости, архонт, моя дочь слишком юна и впервые с момента вступления в возраст видит прекрасных мужчин асраи, — склонив голову, затараторила та, что только что терлась об деспота. — Неудивительно, что она проявляет жадность, ведь вряд ли у нас скоро будут такие же гости.

Грегордиан дернул головой, закрывая тему, и все заметно расслабились.

— Тем более она даже не человек. Голем, — погладил возразившую деспоту по бедру, лежащему у его плеча, рыжий.

Пошел ты, рыжий похотливый мерзавец!

— Я принимала ванну, — замотала я головой, отвечая Грегордиану. Нет, ни за что я не хочу находиться там, рядом с ними всеми.

— Я разве спрашивал об этом? — от ледяного голоса Грегордиана вздрогнула. — Раздевайся и иди сюда! Помой меня!

«Я не буду! Нет!» едва не закричала я, но тут опять ощутила прожигающий взгляд Алево, который буквально вопил «Не смей!» И я не посмела.

— Разве я что-то сделала не так, архонт? — пробормотала тару-ушти перед ним.

— Я хочу, чтобы это сделала она! — ну, конечно, Грегордиан ни перед кем не отчитывается, а только ставит в известность о своих желаниях.

На лице еланьи мелькнуло… облегчение? Да, очень похоже на то. Пламенной страстью к архонту Грегордиану тут никто не пылает, это совершенно очевидно. Не могу сказать, что я их не понимаю.

Наверное, мне должно быть некомфортно обнажаться не только перед мужчинами, которые и так видели меня голой, но и перед этими женщинами, что теперь пялились на меня откровенно враждебно и критично. Вот только за эти несколько суток здесь я уже совершенно забыла, как это — ощущать душевный комфорт, так что без разницы. Степень внутреннего онемения достигла той кондиции, когда все стало безразлично. Быстро раздевшись, я опустилась в почти горячую воду и сдавленно вздохнула от ее ласкающего прикосновения. Но зародившееся удовольствие тут же испарилось, когда Грегордиан напомнил о себе.