Владимир Купрашевич - Архивариус, или Игрушка для большой девочки (переиздание)

Программа отдыха в Молдавии у Ксюши не была четко определена — решила поездить по окрестным городкам и селам, покататься дальше, вверх по Днестру. Хотя бы до Сорок. И посетить старинный, заброшенный монастырь в скалах — о нем она и в книгах читала, и рассказывал тот самый водитель единственной в мире модели, который довез ее до Дубоссар и которого она оставила там, у причала в растрепанных чувствах… Такого памятника больше нигде нет. Она с собой и фотоаппарат захватила. Дешевенький, китайское чудо, но работает. Хозяева посетовали, что по состоянию здоровья не смогут ее сопровождать и просили быть осторожнее — время то жуткое. Мало того, что бандитов развелось, так еще друг с другом воюют — разделились по лагерям. Сейчас то еще что, а несколько лет назад страшно было высунуться, стены дрожали от танков и пальбы… Правда у них «машинешька есть неражненькая», так неисправна.

«Неражненькая машинешька» оказалась иномаркой серебристого цвета, довольно приличная на вид, но с помятым крылом. Николай Игнатьевич специально открыл гараж, который с дороги Ксюша приняла за сарай, и шепотом поведал, что не вписался в поворот — черт бы побрал эти дороги! — а жене сказал, что забарахлил двигатель. Вообще то, машину ему продали по дешевке, когда заваруха стала затихать, но он чует, что она в угоне, потому старается далеко не высовываться. Мотается здесь, от села к селу… Когда подправит немного крыло, они с Ксенией полетают по окрестностям…

За три дня Ксюша освоила почти все что наметила: проплыла по Днестру еще с полсотни километров (намеревалась до Сорок, но дотянула только до Каменки и то вернулась поздней ночью), позагорала на Днестровских пляжах (вода в реке почему-то всегда мутная), побродила по улицам Рыбницы (городок, несмотря на индустриализацию, аккуратненький и зеленый). Резина ей понравилась меньше, хотя и здесь было чем полюбоваться. Возвращалась каждый вечер, едва держась на ногах от усталости, но дома ее уже ждал ужин с вином и концерт неугомонного гармониста. Репертуар Николая Игнатьевича был неистощим. Он редко повторялся, и каждый вечер исполнял до десятка номеров. Зоя Григорьевна, почему-то, стыдилась его выступлений, старалась загнать его в дом (ужинали под навесом) или шипела после каждого номера, чтобы драл свою шарманку потише.

— Это же с ума сойти можно! — сокрушалась она каждую минуту.

Супруг и ухом не вел в ее сторону. Заканчивал свое выступление он с порозовевшими щеками и сверкающими, ожившими глазами.

— Первый парень на деревне! — насмехалась Зоя Григорьевна, но это для него звучало как комплимент.

После концерта еще с полчаса стояла полная тишина, затем начинали скрипичный концерт цикады… В такие минуты Ксюше казалось, что она могла бы остаться здесь навсегда. Пение цикад каждую ночь возвращали ее в заросли густого кустарника на обочине помидорного поля, под звездное покрывало предрассветного неба и она снова чувствовала, как ее левую кисть накрывает большая мужская ладонь, а вторая скользит по животу, вынуждая ее изогнуться. И ее вновь охватывала дрожь нетерпения, в ожидании когда пьянящая необъяснимая сила, оторвет ее от земли…

В дневное время Ксюша искала себе развлечения сама. Прокатилась на теплоходике по Днестру, полюбовалась местной природой. Потом ей вспомнилось, что где-то здесь, невдалеке есть уникальный скальный монастырь. Местечко, откуда вела тропа к скальному монастырю, по справочникам, недалеко от Резины, но родственники прожившие здесь много лет не имели о нем даже представления, хотя название села они слышали.

Доставить туда «по утрянке» согласился на отремонтированном, за эти дни, «Опеле» Николай Игнатьевич.

На рассвете, несмотря на легкий ветерок, опустился туман, что вполне устраивало хозяина. (В такую погоду карабинеры сидят по норам). Поездка заняла чуть более получаса, и если бы не сплошные спуски и подъемы могли доехать еще быстрее. Последний подъем завершился в точке назначения. Николай Игнатьевич развернув машину на круглой, выложенной камнем площадке в центре села (с колодцем посредине) укатил. Остановка автобуса находилась тут же. Маршрут один — вдоль Днестра, до Резины. Самого автобуса не было и как часто он здесь ходит спросить не у кого. Ксения озадачено посмотрела на разбегающиеся от площади, заросшие переулки. Насчет автобуса беспокоиться рано, а вот как попасть к монастырю? Карты этой местности у Ксюши не было, а по словесному описанию и тому, что она нашла в литературе, составить маршрут было затруднительно… Наконец, в одном из дворов, за зарослями, зашевелилось что-то живое. Ксюша подбежала к ограде (тоже из плоского камня — желательно руками не трогать). Над грядкой подняла лицо тетка в теплом платке и с пучком зеленого лука в руках. Ксюша довольно пространно объяснила, что ей нужно и, к ее удивлению, женщина недоуменно пожала плечами — она никогда там не была. А как пройти туда может знать только один человек, он живет на пригорке. К нему иногда обращаются приезжие. Он здесь самый грамотный. Женщина говорила с акцентом и Ксения даже подумала, что возможно та просто недопоняла сути вопроса и отправилась к дому грамотного человека.

Калитка была приоткрыта и Ксюша, пройдя на участок, попала на аккуратную, посыпанную крупным гравием, дорожку, ведущую к своеобразному дому с террасой, крышу которой подпирали резные деревянные столбы. Кромка навеса тоже была отделана деревом, все остальное, исключая перила и пол веранды, было из светлого почти белого камня, но без привычного украшающего орнамента, — от террасы в подвал, дугой вдоль стены, уходила лестница. Наружная сторона подвала отделана красным кирпичом. Крыша покрыта красной черепицей. Окна большие, со шторами… В целом дом чем-то напоминал западную не слишком роскошную виллу.

Навстречу Ксении вышла женщина. На ней был передник, белый с вышивкой, повязанный сзади тоже белый платок, из-под которого виднелись пряди русых волос. Сероглазая, с аккуратным чуть вздернутым носом. Явно славянка. Она несла в руках небольшой тазик. Когда увидела гостью на ее лице появилось вопросительное выражение, но спросить она ничего не успела — из дома вышел мужчина среднего роста, черноволосый, с лицом, по которому трудно определить национальность, оно было интернационально приветливое и с любопытством в глазах. Голова и небольшая аккуратная бородка черного цвета с проседью. Мужик Ксюше понравился еще и потому, что одет, был в ладную одежду — светлую сорочку с темной жилеткой и в брюки из джинсовой ткани. Все вместе создавало располагающее впечатление. Скорее всего местный интеллигент (почему-то этому слову придумывают массу непомерных определений и нюансов, когда означает оно не что иное как «умный»).