Лана Ланитова - Глаша

– Сударь, я к вашим услугам. Разрешите представиться: меня зовут Владимир Махнев. Я являюсь хозяином этого поместья, – ответил Владимир.

– Очень рад, душевно рад нашему знакомству. Меня зовут Шафак, – глаза юноши засветились от счастья. Он опустил голову и низко, по-восточному поклонился, – Мехмед-эфенди передал для вас письмо, – обезьянья ладошка нырнула за пазуху и протянула большой бумажный пакет.

– Спасибо, Шафак. Я тоже рад нашему знакомству. Письмо я прочту чуть позднее. Вы раздевайтесь пока. У нас в доме жарко топят. Вам будет не холодно. Я отведу вас в вашу комнату. Она находиться рядом с моей.

Юноша снял толстый тулуп. Глазам Владимира открылась стройная, узкоплечая фигура, одетая в серый сюртук и белоснежную рубашку с кружевным воротником. Белизна кружевного ворота отливала голубоватым свечением от близкого соседства со смуглой, длинной шеей. Движения юноши отличались необычной плавностью. Походка была настолько грациозна, что казалось, он не идет по гладкому паркету, а невесомо парит, производя мимоходом причудливые балетные па.

Владимир показал Шафаку его комнату. Перед приездом гостя он велел ее немного переоборудовать на восточный манер. Один длинноворсовый желтый персидский ковер лежал на полу, другой – с красными цветами красовался на стене. Настенный ковер являл собой своеобразную витрину, на которой собралась шикарная коллекция холодного и огнестрельного оружия. Здесь были дорогие сабли: турецкий килич с массивной еланью, декорированный потемневшей резьбой; два узких шамшира из дамасской стали с легкими эфесами, покрытыми голубоватой глазурью; два кривых янычарских ятагана с костяными крыжами, отделанными резьбой и гравировкой. Ниже висело несколько изогнутых и прямых кинжалов из булатной стали, инкрустированных рубинами и сапфирами. Завершали коллекцию два дуэльных пистолета работы знаменитого Лепажа. Широкая, устланная шелковым покрывалом и множеством расшитых подушек кровать, стояла у стены с ковром. Турецкий медный кальян, коробка с благовониями, ваза с персиками и виноградом – все это было живописно расставлено на круглом полированном столике. У противоположной стены комнаты находился книжный шкаф, сделанный из красного дерева. Владимир специально собрал в него книги по истории, искусству, географическим исследованиям, словари и несколько томов со стихами русских и английских поэтов. Рядом стоял блестящий платяной шкаф и широкое мягкое кресло, выполненное на заказ итальянским мастером.

Когда Шафак ступил на порог своей новой комнаты, его синие глаза зажглись от восторга. С детской непосредственностью, округлив губы, и прижав узкие ладошки к худенькой груди, он принялся восторженно таращиться на богатое убранство нового жилища. Особенно его вдохновило дорогое оружие, висевшее на стенном ковре. Затаив дыхание, он долго смотрел на кривые сабли и кинжалы. Потом юноша немного подпрыгнул и бухнулся на колени перед Вольдемаром: взметнулись шелковые локоны, голова согнулась в глубоком поклоне.

– Владимир-эфенди, я благодарю вас за великодушный прием. Никогда ранее я не жил в такой чудесной комнате. Позвольте мне поцеловать кончики ваших ног?

– Шафак, ну что ты, право, встань. Я рад, что тебе понравилось. Но не надо передо мной вставать на колени. Это лишнее… Ты же не в серале. Мехмед-эфенди, наверное, рассказывал тебе о нашем этикете?

– Рассказывал, но я не могу сдержать восторга и своей признательности к моему господину, – он приподнял голову и стремительно поцеловал руку Вольдемара. Поцелуй оконфузил его, и он снова склонился в глубоком поклоне.

Владимир тоже немного смутился и вышел из комнаты.

Анна Федоровна была поставлена в известность, что новый гость приехал из далекой Турции, что он сын знатного вельможи и поживет пока в России в имении Махневых.

– Maman, не делайте удивленные глаза. Юношу зовут Шафак. Прошу привыкнуть к нему и не обижать. Он сын почтенных родителей, я хорошо знаком с ними. Отец послал его в холодную Россию, так как в будущем готовит ему карьеру дипломата… Наша задача – обучить его языку, чтобы он мог свободно говорить по-русски.

– Я – не против, пускай живет. Он, право, какой-то необычный… Конечно же, красив… Скажу даже, слишком красив, – задумчиво ответила барыня. – Скажи, Володенька, а что он кушает?

– Maman, вы спрашиваете об этом, словно собираетесь кормить мартышку или диковинного зверька, – рассмеялся Владимир. – Чего вам стоит самой спросить у него за обедом о кулинарных предпочтениях?

За обедом Шафак вел себя сдержано: он, молча и чопорно кивал слуге, когда тот спрашивал какое блюдо ему предоставить. Ел понемногу, пробуя на вкус каждую закуску, медленно жевал, прислушиваясь к новым ощущениям. Увидев белужью икру, спросил о том, что это за деликатес, и где его добывают. Получив небольшие разъяснения, попробовал ее на вкус. Смуглое личико скривилось от неудовольствия – словно он хватил хинину… Зато, как загорелись синие глазищи при виде подноса с пирожными, маковыми булочками и засахаренными цукатами… Сливочные пироженки молниеносно исчезали с подноса, оказываясь во рту смуглого сладкоежки. Тонкие пальчики хватали сахарные цукаты, подносили их к лицу, точеный носик с наслаждением обнюхивал сладость, секунда – и на лице Шафака появлялось неподдельное блаженство. Он глотал сладости, как голодный кот глотает пескарей. Владимир пристально и с интересом разглядывал свое приобретение.

«Боже, он красив, как статуэтка из слоновой кости… Ведет себя как ребенок, или как женщина. Вот оно – рукотворное создание восточных мудрецов. Кто из древнейших представителей рода человеческого первым дерзнул вторгнуться во «святая святых» матери-природы, и попытался на свой страх и риск изменить ее классические каноны? Кто был тот первый эскулап, который изувечил здорового мальчика и создал зловещего «Гомункула»? В какой реторте вырос первый диковинный цветок, с отсеченным варварской секирой, корнем? Неужели прекрасный голос стоил таких жертв? Или пышнотелые, гладкие и ленивые одалиски толкали мужей на совершение ужасного членовредительства? Неужто, женская греховная плоть в алькове сомкнутых ног ценится так высоко? За душу одного изувеченного мальчика можно возненавидеть весь женский род… И, не смотря на все это, я восхищаюсь и любуюсь этим рукотворным восточным божеством…» – думал Владимир.

А между тем смуглое «божество» уплетало сладости и ничуть не ощущало своей ущербности. Пожалуй, оно даже выглядело удивительно счастливым.

– Шафак, друг мой, не смею настаивать, но у вас может сильно разболеться живот. Не стоит поглощать сладости в таких огромных количествах, – с улыбкой произнес Владимир.