Роузи Кукла - Уроки английского

Разве же так можно, думаю, что бы языком в чужой рот залезать? А у самой от ощущений этих внутри все крутит и крутит, тянет. Испугалась я. Не знала, хотела расспросить. От того я к матери обратилась. А она, как всегда, не разобралась и с места в карьер. Оскорблять и унижать. Надо сказать, что этому она здорово научилась на своей работе. Особенно у нее получалось человека так унижать, что она их просто растаптывала.

Как-то раз, пока я все в сомнениях была, это после обучения Катькиными поцелуями я домой пришла и застала ее с одной молоденькой учительницей.

А история была у нее такова.

Ее, эту самую молоденькую усительницу намеривались с работы выгнать. Выгнать за то, что она стала всячески домогаться расположения своей очень красивой и видной ученицы и даже стала назначать ей свидания. И не все в той истории мне было понятно. Ведь я тогда еще не понимала, как это так можно женщине с девушкой, тем более со школьницей. И вообще! Как это так? Ведь они же обе женщины?

Хотя с Катькой я все так и продолжала мир познавать. А ведь обе мы, девочки!

В школе завела такой разговор с девчонками, а они почему-то сразу стали дразниться и унижать. И я с позором убежала, так как девчонки с класса меня все время дразнили, лесбиянка, да лесбиянка! А я тогда так и не могла понять, это плохо или нет, понятия такого не было, слово того даже не знала.

Но тема эта меня уже тогда заинтересовала. Уж больно она необычная. А, тут еще и сам этот случай и что еще интереснее, так мать решила ту учительницу к себе пригласить и с ней поговорить. А с какой целью, вы сейчас узнаете.

Она сделала так, чтобы та училка к нам сама домой пришла. Перед тем, как ее заслушают на президиуме ГорОНО. И вот мать решила, так сказать, в домашней обстановке разговорить ее, а потом, как всегда унизить и растоптать. А там, либо своей шпионкой куда-то заслать, либо просто выкинуть, вытолкать взашей из ее школы. При этом себе еще и репутацию поднять. Вот, мол, какая принципиальная и непримиримая, настоящая, своя кадровая работница народного образования.

Я пришла, когда они уже разговаривали, поздоровалась с ними. И мне эту молоденькую и такую хорошенькую, по сути, еще девочку, учительницу английского языка стало так жалко, особенно от того, что она, мать моя, с ней хочет вытворить. Потому я им говорю, что, мол, мне надо скоро идти, на английский язык, на вечерние занятия, а я так устала и потом меня надо обязательно провожать. И наплела им какую-то историю с приставаниями к маленьким девочкам. И так говорю, что бы мать сообразила, чего я хочу. А я ей, так издалека намекаю и подвела разговор к тому, что мне нужен репетитор на дому, по английскому языку. И что, эта красивенькая и юная учительница, если она только захочет, сможет к нам ходить и со мной заниматься.

Мать моя, недаром начальницей была. Тут же все уловила и поняла меня, оценила. Она сразу же меняет тональность в разговоре с ней и все в ней меняется, прямо на глазах. Вот она просто сама обворожительность. Она так умела, артисткой была и многих тем подкупала. Вот и эта дурочка, молоденькая, раз и клюнула! Смотрю, а она уже у нее на крючке! Вот, думаю, мать, у меня какая? Но тот вечер закончился так хорошо и так приятно! Я ее провожала, и мы так задушевно разговаривали по дороге, а она все меня о матери расспрашивала и все хотела узнать, как она к ней отнеслась. А я ее успокоила и сказала, что хорошо и потом мы расцеловались на прощание. Легонько так в щечку. А у меня уже тогда мысли заворошились. А вот если взять и поцеловать ее, как меня Катька научила? Что будет тогда, что будет потом?

Катька мне не давала проходу. Ждала меня из школы и как только я к дому, она сразу же за мной следом. Пару раз я от нее успевала убежать. Забегу в квартиру, дверь захлопну и стою, спиной прижавшись, слышу, как она стучится, как зовет, просит ей дверь открыть. А я стою и не знаю. Что же мне дальше делать?

Все время думала. Раз она меня так целует, значит что? Да! Что же это значит? Я все время думала, думала. Даже ночью. Проснусь и все об этих, ее поцелуях думаю. А потом, как начала о том думать, то стала замечать, что, от того во мне что-то волнуется, тянет внутри и мне как-то необычно волнительно и беспокойно. Что-то во мне стало меняться. А что, не пойму. А главное, спросить то не у кого.

Дня три я так мучилась и все от нее убегала. А потом, после школы домой шла, а она уже и не ждала. Я даже опешила.

Как же так? Все эти дни она ждала, поджидала, а теперь? Что? Все, что ли? И мне так тревожно стало, так одиноко. Я прямо, как была и к ним. Зашла, Катька сидела спиной за столом, а я с ее матерью говорила, вроде бы как по делам. Говорю, а сама все на Катьку смотрю. Она спиной сидит и даже не шевелится. Я тогда и говорю, что я пойду, а если Катя захочет, то пусть ко мне зайдет, вместе уроки станем делать. Говорю и смотрю на ее реакцию. Раньше, я только заикнусь, как она сразу же ко мне заходила, и мы вместе уроки делаем. Я ведь ей все объясняла и задачи решать помогала, все делали вместе. А тут?

Уже повернулась и в дверях обернулась, смотрю, Катька все так же спиной ко мне, только голову повернула и смотрит на меня внимательно из-под руки. А я так обрадовалась и говорю с радостью.

– Катя, ты заходи, через десять минут, пообедаем.

А мать ее сразу же не отпустила. Не хотела она показывать, что ее дочь у чужих людей обедает. Стеснялась и поэтому сразу же говорит.

– Нет! Нет!. Она дома пообедает, а тогда уже придет. Через полчаса. Ты обедай сама. А она придет. Как покушает, так обязательно придет. Ну, что ты молчишь? Придет, придет! Ей уроков много задали.

Я ее ели дождалась. Какой там обед. Все эти долгие минуты у двери простояла, прислушивалась. Не идет ли она?

Она даже постучаться не успела, как я дверь перед ней открыла. Встала перед ней и стою. И так мне ее захотелось потискать, так захотелось целовать! А она мне.

– Ну, что? Так и будем в дверях стоять? Может, пустишь в дом?

А я ей, заходи, заходи и тапочки ей мамины и хочу ее учебники забрат и все ей в глаза старюсь заглянуть. А она меня отталкивает. Не грубо, но так, что дает мне понять, что бы я на нее нежности не рассчитывала. Она так и сказала мне.

– Только давай, подруга, без нежностей телячьих. Поняла?

Я все поняла! И пока мы с ней уроки делали, я все рядом с ней старалась сесть поближе и все от нее глаз не могла оторвать. Не могла насмотреться, как она сопит и как возится в своих тетрадках, как загадочно улыбаясь, пишет в них что-то. Я смотрела на нее и во мне что-то такое необычайно приятное шевелилось.

Мне нравилось в ней все, и то, что она вот такая, простая, немного грубая. И ее внешность, немного такая же и, я бы сказала, ну, скажем так, не очень интеллигентная. Она небольшого роста, но все равно, выше меня, плотная, широкая в кости и ходит почти как мужик. Важно, не спеша. Надевает все время джинсы, а сверху, все время рубашки мужские. И мне такой она нравится.