Ольга Ло - Кира

Лена стояла в нижнем белье перед ворохом разноцветного брендового тряпья, раскиданного по кровати, и еле слышно ворчала. Одна за другой тряпки летели на пол.

– Ты действительно думаешь, что здесь это кому-то интересно?

Она обернулась. Смерила его холодным взглядом голубых глаз и показала средний палец.

– Очень умно, дорогая. По-взрослому.

Виктор приблизился к постели, вытянул из кучи короткую бежевую тунику, бросил сверху белый раздельный купальник и выжидающе уставился на жену.

На секунду его вдруг охватил неконтролируемый, налетевший, словно свежий морской бриз, лёгкий трепет от мысли, что сейчас она станет переодеваться прямо здесь, перед ним, не скрываясь, как обычно, в гардеробной или в ванной.

Но вместо стриптиза его ждала очередная истерика.

Елена с ненавистью скомкала выбранные им тряпки и зашвырнула в дальний угол комнаты. Потом кинулась к журнальному столику, щедро плеснула себе белого игристого вина из запотевшей зеленоватой бутылки и сделала несколько внушительных жадных глотков.

Со вздохом неизбежности Виктор прикрыл глаза, морально готовясь лицезреть начинающийся спектакль, но, к его удивлению, продолжения не последовало. Елена, словно осознав, как глупо выглядит со стороны или, быть может, вспомнив, зачем они сюда приехали, зачем вообще купили этот слишком большой для двоих дом, медленно поставила пустой бокал на столик, вернулась к кровати, не глядя на него и взяв лежавшее с краю бледно-голубое платье, закрылась в ванной.

С горем пополам собравшись, и выехав наконец из тихого нового пригорода, они молча покатили в сторону пляжа.

Напряжение звенящей струной резало кондиционированный воздух между ними, старые обиды, невысказанные упрёки укоризненно таращились из каждого угла салона, пока не сменились глухими рыданиями.

Виктор растерялся. Каждый раз в такие моменты он злился на себя за то, что в отличие от многих знакомых мужчин, никак не мог привыкнуть к женским слезам, особенно к слезам конкретной, сидевшей рядом, женщины. Не обращать на них внимания. Принять как данность и игнорировать. И эта растерянность, смешанная с бессилием и усталостью, привела его к грубости. К тому, что он презирал в других и ненавидел в самом себе.

Он резко свернул на обочину, подняв пыль и вызвав негодование других водителей, тут же продемонстрировавших своё неодобрение какофонией взбешённых гудков. Беспомощно стукнул по рулю, словно какой-нибудь неуравновешенный двадцатилетний мальчишка, впервые столкнувшийся с женскими манипуляциями, и, отдышавшись, заорал. Бездарно заорал на жену, как полный идиот.

Плотину прорвало. Слова несло быстрым течением отчаяния и закручивало в воронки сомнений и сожаления. Он засыпал Лену вопросами, и сам же на них отвечал. Он призывал её к борьбе за их общее будущее, которого, если они оба не постараются, может и вовсе не быть. Казалось, никогда ещё он не говорил так непритворно и прямо, и никогда ещё не видел Лену такой озадаченно-заинтересованной, как в эти безумные минуты душевного откровения.

Эмоциональный хаос вдруг обернулся перемирием. И странно опустошённый Виктор продолжил путь, слушая, как Лена говорит с ним новым, будто бы мягким, вкрадчивым тоном.

А потом он увидел Киру и больше уже не слушал жену.

И вот теперь они с Леной стоят рядом, плечом к плечу, и пялятся на молоденькую девчонку, как парочка завзятых извращенцев. Может, это в конечном счёте и объединит их? Этого им не хватало?

Виктор усмехнулся, на минуту представив их жизнь втроём. Ménage à trois – старая, как мир, сексуальная фантазия. Покачал головой, не веря в собственную примитивность, но когда Кира, накупавшись, вылезла из воды, ему стало не до смеха…

Тончайший, словно сотканный из драгоценного египетского виссона, белый купальник, намокнув на смуглой коже, стал почти прозрачным, чётко обозначив идеальную грудь с маленькими острыми сосками и очертив выступающую соблазнительными мягкими волнами промежность. Плоский живот, неправдоподобно узкая талия, длинные точёные ноги, тёмные насмешливые глаза и яркие полные губы…

Глаза, въевшиеся под кожу, и губы, с которых хотелось пить страсть до Второго пришествия.

Виктор ощутил вдруг, как мощно и быстро у него встаёт и неловко рванул в воду, чуть не сбив девушку с ног. От её мимолётного взгляда, конечно же, ничего не укрылось, но лучше уж так, чем стоять рядом с двумя женщинами с выпрыгивающим из трусов членом, будто ему пятнадцать, а не сорок.

Сделав несколько широких, сильных гребков, он живо убрался подальше от суши, восстановил сбившееся дыхание, дождавшись, пока вода хоть немного охладит его пыл и только тогда позволил себе обернуться. По-прежнему возбуждённый член, как подводный компас, указывал на Киру, которая именно в этот момент решила эротично изогнуться, укладываясь на гостеприимно предложенное его женой покрывало.

Виктор рассмеялся, потёр ладонями мокрое лицо. Он был обескуражен своей реакцией.

Да, девушка, без сомнения, умопомрачительно прекрасна и чертовски обольстительна, хотя, откровенно говоря, она для этого ровным счётом ничего и не предпринимает, в отличие от других красивых женщин. Ей не просто очень повезло с физическими данными, ей повезло – или не повезло, как посмотреть, – родиться с внутренним магнитом, настолько мощным, что это сбивало с толку, и делало любое сопротивление почти бесполезным. Вот только для него такая встреча сейчас была равносильна вспыхнувшему бикфордову шнуру.

Сколько километров это самого шнура есть у него в запасе, пока и так развалины их с Еленой брака окончательно не рухнут от последующего взрыва? Какова скорость горения?

Его увлечённая эзотерикой жена во всём всегда видела знаки. Что бы она сейчас ему сказала? Так и должно было быть? Всё, что ни делается – к лучшему? На нашем пути не бывает случайных людей?

Возможно.

Виктору вдруг вспомнился короткий бурный роман, случившийся ещё до их знакомства с Еленой. Во время его первой полноценной экспедиции в Перу между ним и старшей сестрой местного проводника вспыхнули острые необузданные чувства. Виктору тогда было лет двадцать пять, ей – как ему сейчас. Высокая полногрудая креолка, с глубоким грудным голосом, пышными бёдрами и магическим именем Имакулэда, Има, она легко вскружила его неокрепшую голову за несколько холодных ночей, проведённых их группой в затерянной горной деревушке.

Кира не имела ничего общего с его перуанской любовницей, она была совсем в другой, если так можно выразиться, весовой категории, и всё же, в мгновение ока взбаламутила тихие воды его самоконтроля и притягивала не меньше, чем умудрённая жизненным опытом, открытая для любви и секса, раскованная в своих естественных желаниях женщина…