Ольга Ло - Кира

«Ты слишком романтизируешь отношения,» – как-то раз сказала ему Лена. Она первая поставила эту его, казалось бы, положительную с женской точки зрения черту ему же в упрёк и на какое-то время, надо признать, вполне себе действенно отрезвила. Вот только в глубине души, Виктор всегда знал, что играет по чужим правилам. А если верить мировой истории – подобная тактика никогда ни к чему хорошему не приводила, и обоюдно устраивала игроков лишь до определённых пределов.

В действительности ему никогда не нужна была практичная женщина, прагматик до мозга костей, какою и являлась его ухоженная, рассудительная, знающая всему и вся цену жена. Ему всегда нужна была глубина, непредсказуемость, тайна. Он и профессию выбрал в соответствии с этими своими желаниями. К чему же теперь притворяться, что это вовсе не важно? И главное, для чего?

Собравшись с мыслями и успокоившись, мужчина вылез из воды, неспешно прошёлся вдоль береговой линии, наслаждаясь жгучим солнечным теплом и слепящим светом, радуясь свежему бризу, ласково трепавшему влажные волосы. Морская вода на груди высохла почти мгновенно, вместо неё проступили блестящие бисеринки пота. Плечи царапало раскалёнными лучами солнца, словно коготками страстной любовницы.

Он взял из машины бутылку минеральной воды, недостаточно холодной, чтобы удовлетворить чувственную жажду, моментально возникшую при виде раскинувшейся на покрывале гиперсексуальной девушки, но всё ещё хорошо удовлетворявшей жажду физиологическую.

Лена проследила за ним каким-то рассеянным отстранённым взглядом. Брошенная где-то на середине книга в потёртой мягкой обложке трепыхалась раненой птицей на её порозовевших коленях, кое-как прикрытых прозрачным бледно-жёлтом парео.

Виктор приблизился к жене, старательно изображая безразличие к их новой знакомой. Но, как назло, когда он проходил мимо, Кира завозилась на своём ложе, плавно выгибаясь, потягиваясь и раскидывая в стороны бесконечные ноги и руки, как морская звезда, прилипшая к стеклу океанариума, чтобы публика могла как следует разглядеть её во всей её экзотической красе.

Купальные трусики немного сбились, обнажив полумесяц тёмной гладкой промежности.

Виктор мысленно выругался, чувствуя, как снова оживает его взбесившийся член.

Шипение бикфордова шнура стремительно подбиралось ближе. Кажется, он всё явственнее слышал его треск за своей спиной. «Ну, давай!» Обернись, посмотри ещё разок на девчонку, и – БУМ! – от брака ни черта не осталось. «И от твоего самоконтроля, похоже, тоже».

Он уже сто раз пожалел, что они взяли её с собой. Зачем вообще они это сделали? Он никогда не страдал топографическим кретинизмом и прекрасно нашёл бы дорогу сам. Ответа не было. Оставалось, по примеру Лены, списать всё на вездесущий перст судьбы, по-видимому, неотвратимо преследующий их трещавшую по швам семейку.

Кира, словно Цирцея – дочь Гелиоса и прекрасной нимфы-океаниды Персеиды, вся сплошь из солнечного света, солёного ветра и перламутра морских раковин, коварная обольстительница, чародейка, испытание для зрячих мужчин – неумолимо влекла его разбитую семейными штормами лодку, его подавленную рутиной природу к своему колдовскому острову. И, кажется, впервые в жизни сознательно, Виктор не хотел противиться опасному зову сексуальной магии…

Цирцея обратила спутников Одиссея в свиней, ибо в своих чувственных порывах они уподоблялись диким животным. Виктор не знал, как будет с ним, прямо сейчас предайся он эросу, но в будущем он был готов рискнуть и мог лишь надеяться не потерять в себе человека. А может и вовсе – отыскать.

Он даст малышке Цирцее испытать себя, но ей придётся очень постараться…

Словно в попытке заглушить неудержимый внутренний голос, Виктор громко спросил в особенности ни к кому не обращаясь:

– Чем здесь можно заняться?

– Потрахаться, нажраться, растолстеть и умереть… – сказала Кира, не шевелясь и не открывая глаз.

Виктор поперхнулся минералкой.

– Что за пошлость?.. – он чуть было не добавил «детка», но вовремя остановился, с каким-то мрачным удовлетворением пообещав себе в ближайшее время реализовать хотя бы часть из предложенного.

– Отличный план, – с энтузиазмом подхватила его жена. – Мне нравится!

Кира приоткрыла один глаз, губы сложились в плутоватую, почти издевательскую улыбку.

– Так в песне поётся, – лениво пояснила она, приподнимаясь на локтях, сверля его испытующим лукавым взглядом. – А вообще… – она помедлила, – это зависит от ваших интересов.

«Интерес у меня сейчас только один», – подумал Виктор, ответно глядя ей прямо в глаза, и понял, что маленькой Цирцее о нём отлично известно.

Что ж… «Alea jacta est».

Жребий брошен.

Кира бесцельно брела по главной улице изнемогающего от жары города. Время от времени её лёгкие итальянские босоножки на гибкой кожаной подошве проваливались в размякший асфальт тротуара, заставляя девушку быстрее соображать, как спастись от ошалевшего солнца.

Кинотеатр, в тёмной прохладе которого можно было бы укрыться хоть на пару благословенных часов, закрылся на ремонт. Несколько приличных баров, куда её пускали без документов, и где не было риска быть зажатой в тесном коридорчике по пути к туалету каким-нибудь разгулявшимся туристом, открывались только после шести часов вечера, а в остальные ей идти совсем не хотелось.

По городу вяло сновали приезжие: копошились в лотках местных предпринимателей, примеряли убогие плетёные шляпы, тыкали пальцами в безвкусные парео и пёстрые махровые полотенца с дельфинами и морскими звёздами. А наигравшись в туристов, утомлённые жаром белого солнечного диска, жевали чурчхелу и шашлыки, запивая всё это великолепие бесконечным домашним вином из пластиковых бутылок.

Кира легко и изящно лавировала в море людей, чудесным образом избегая столкновений.

На противоположной стороне улицы, в сувенирном магазинчике, надрывался кондиционер. Кира, казалось, отсюда слышала его гудение, вода уже не капала, а текла почти беспрерывным потоком. Девушка перешла дорогу, подставила руку под частые холодные капли, звонко разбивавшиеся о ладонь и покрывающие лицо желанной микровлагой. Потом потянула за ручку и перешагнула порог, задев макушкой китайские колокольчики при входе.

Внутри было ощутимо легче.

Она вдохнула полной грудью, расслабила плечи. Подождала, пока глаза привыкнут к полумраку помещения и устремилась к ближайшей витрине с расписными тарелками. Изображённое на них море выглядело плоским и неприветливым, совсем как хозяйка магазина – грубоватая, прижимистая дамочка, торгующая откровенной дешёвкой под видом народного творчества. Хозяйки на месте не было. Но из глубины лавки выплыл её сменщик под руку с раскрасневшейся недовольной пенсионеркой в белой кружевной панамке.