Саломея Вейн - Шалость Эрота

– Поняла, – кивнула я. – Сейчас оформлю все на бумаге, чтобы раздать всем пресс-релизы.

– С пресс-релизами не получится, принтеров еще не изобрели. Так что не будем шокировать аборигенов. Поступим лучше так: ты мне по сети свой текст перешли, а я продиктую нимфам, так и сделаем несколько копий на пергаменте. А пока ты будешь заниматься текстом, я выкраду и отнесу Ио в Египет, превращу в женщину, посажу на трон, приму роды, а потом соберу у себя поэтов, летописцев и самых языкастых сплетников.

– Ты шутишь? – огорчилась я.

– В смысле?

– Ты же не можешь все это успеть, пока я пишу текст.

– Должен успеть. Хотя ты права, собрать всех на встречу можно и завтра.

– Да, и нужен еще информационный повод. Не будем же мы им говорить, что созываем всех, чтобы опровергнуть грязные слухи. А то, может, мы еще и сами им эти слухи сперва расскажем, вдруг кто-то не слышал?

– Разумеется. Что предлагаешь?

Я снова энергично зашевелила извилинами.

– А в Египте уже есть царь? – наконец-то спросила я Гермеса, подцепив за хвостик одну идейку.

– Нет пока.

– Тогда сын Ио и якобы Зевса станет первым царем?

– Получается, что так.

– Ну, так отличный же информационный повод!

– Да откуда ты взялась такая, что даже меня обгоняешь мыслями? – сделал мне щедрый комплимент Гермес.

Вдохновленная этими словами, я побежала к себе за компьютер, совершенно забыв о том, что кто-то ранним утром покушался на мою честь.

Конечно, про честь это я слишком загнула. Невинности я лишилась в 16 лет, а сейчас мне 26. За десять лет поисков своей половинки я познала, выражаясь библейским языком, достаточно много мужиков.

Первая связь не была долгой, но она была ранней, когда я еще не была готова к предательству. Года три после этого я не подпускала к себе мужчин, зализывала раны.

Потом был курортный роман. Я позволила его себе только потому, что знала: продолжения не будет, я не успею увлечься сильно, а, значит, и не испытаю разочарований.

Однако в следующий раз я снова повела себя неразумно: снова позволила себе влюбиться. Это был новый преподаватель в нашем университете. Он был старше меня почти на 15 лет, но вел себя так, будто невинный юноша. Стоило красивой девушке в слишком короткой юбке или в топе с глубоким декольте заговорить с ним, он тут же заливался краской. Нас, студенток, это забавляло. А мне захотелось его соблазнить, из азарта. Это было непросто, но через год цель была достигнута. Он оказался не таким уж и невинным, как нам казалось, а совсем даже наоборот. Он многому научил меня и в постели, и в жизни, и в профессии. Но через год он переехал в столицу, где почти сразу женился на какой-то профессорше, а я осталась в провинциальной дыре снова одна.

Мне повезло устроиться в местную администрацию, но угораздило завести роман с коллегой. Все тайное становится явным, всплыла и наша связь. Оказалось, что я запятнала честь мундира, и пришлось писать заявление. Мой же кавалер, напротив, пошел на повышение, а от меня начал шарахаться, как черт от ладана.

По счастью, мне подвернулся Макс. Мы познакомились в кафе, и я даже не думала, что наши отношения не закончатся после первой же ночи. Мы стали встречаться, спустя время он пристроил меня на работу к своему дяде (к тому самому, которого посадили за экономические преступления накануне моего знакомства с Гермесом).

С Максом мы считались женихом и невестой, хотя жили порознь и дату свадьбы не назначали. Зато по-родственному занимались сексом втроем с его дядей (и, соответственно, моим работодателем). Знаю, что Макс периодически водил к себе девочек, но претензии не предъявляла. Мы почти сразу договорились о свободных отношениях. Правда, я этой свободой, в отличие от своего жениха, почти не пользовалась. Надеялась, что после свадьбы, если она все-таки состоится, и Макс добровольно откажется от своей свободы (должен же он когда-нибудь нагуляться).

Кажется, он огорчился, когда я сказала, что уезжаю работать по контракту на целый год. Конечно, ему было удобно, что я всегда под рукой. Но, надеюсь, он все же любит меня и скучает по-настоящему. Может быть, он уже сейчас понял, как сильно меня ему не хватает, и что никто не может меня заменить, и теперь подыхает от тоски. А я, к стыду своему, никак не могу выбросить из головы молодого красивого бога, который к тому же является моим непосредственным начальником. Стыдно. Лиля, стыдно! И ни разу не разумно.

Перед пресс-конференцией мне предстояло познакомиться с теми, кого я должна буду, незаметно для них самих, направлять по нужному нам курсу, умело вкладывая в их головы подходящую информацию. Не спрашивайте меня, как на подобные манипуляции смотрела моя совесть. Мы с ней договорились, чтобы она молчала, когда я работаю. Ведь работать на совесть – это хорошо выполнять те задачи, за решение которых тебе и платят. Здесь же возникало противоречие: или трудишься на совесть и получаешь за это средства к существованию, или гордишься своей совестливостью и перебиваешься с хлеба на воду. Я предпочла первое.

Возможно, вы заметите, что работа тоже бывает разной, мол, могла бы я выбрать и другую. Но здесь я вам возражу: у каждого свои умения и способности, и если природа наделила меня именно такими, их я и должна реализовывать. К тому же не я выбирала, куда мне поступать. Профессию мне, честно говоря, выбрали родители, и они, надо признаться, угадали.

Впрочем, что это я все о себе и о себе? Вернемся-ка к нашим баранам, то есть представителям одной из древнейших профессий – журналистики. Строго говоря, к тому времени, в котором я сейчас оказалась, такой профессии еще не сформировалось. Роль СМИ выполняли летописи и литературные произведения. Среди тех, кого пригласил на пресс-конференцию Гермес, были специалисты разного профиля и разного веса: начиная с мэтра пражурналистики поэта Гомера, имя которого мне показалось знакомым, и заканчивая каким-то общительным толстячком, имя которого я не запомнила. Впрочем, оно, как сказал мне Гермес, и не войдет в историю: таланта у толстячка ноль, зато посплетничать он любит и любые слухи разносит лучше сорок.

Когда говорят о распространении слухов и сплетен, то обычно вспоминают про женщин, обвиняя нас в том, что у нас длинные языки. Однако хочу заметить, что на первом нашем «журналистском» сборище дама была всего одна – девушка по имени Сапфо, но даже она была представлена мне Гермесом не как лидер общественного мнения, а как талантливый поэт.

Собранным на пресс-конференцию представителям пражурналистики Гермес представил меня как свою помощницу и олимпийского пресс-секретаря (мне понравилось, как звучит название моей новой должности). Я раздала пресс-релизы и присоединилась к своим подопечным: вел мероприятие сам шеф.