Анна Толкачева - Мальчик с татуировкой бабочки

Так и действовал ужасный монстр Франкенштейна нашей административной системы: проблему отдельно взятого человека не было смысла решать, тем более, если все работали спустя рукава, но вот замолчать ее возможности всегда находились. Легион проверяющих организаций с уровнем образования контролеров не проверял, что происходит на самом деле, – главное, чтобы по документам все было хорошо. Вообще, будь мое слово хоть сколько-то решающим, я бы уже давно порекомендовал всем руководителям средних звеньев любого ранга подавать отчеты о деятельности в виде книжек-раскрасок.

В общем, я и не заметил, как началось мое самообразование за кассой WacDonalds. Хотя я и не очень-то люблю общаться с людьми, особенно с посторонними, за некоторое время вполне привык. Гораздо легче справляться с социофобией, когда знаешь, что вся эта бесконечная череда посетителей не более чем прохожие, а ты лишь посредник между ними и вожделенной булкой. Заказ принял – чек пробил – комплект собрал – приятного аппетита. И все, до свиданья. Оказалось, ничего сложного. Ну, разве что приходилось еще изображать на лице улыбку, отчего по вечерам сводило скулы.

А вот «работа в дружном коллективе» на самом деле была только в рекламе. Не знаю, как в других отделениях сети, но лично я в общении с напарниками вполне обходился односложными «мидл-вак», «эконом-фри» и так далее. На этом вся наша дружба заканчивалась. Начальство, к счастью, не пыталось устраивать никаких корпоративов или иных дурацких мероприятий «для поднятия морального духа».

Система мотивации кнутом у них работала во много раз активнее, чем редкие пряничные поощрения. Опоздал – штраф, чихнул над котлетами – штраф. О том, чтобы нормально заработать в «ВакДаке», даже и речи не шло. Негласное корпоративное соревнование велось по принципу «кто меньше оштрафован». Отсюда бесконечная текучка состава и каждый день новенькие, алчущие легкого заработка, которые не переживают порой даже испытательный срок. Был у нас случай, когда стажер заработал 0 (прописью – ноль) рублей: вся его зарплата ушла на погашение штрафов. Я, привычный к понуканиям и правилам, вполне втянулся в работу и потом удивился, обнаружив себя «старичком» в обновленном коллективе.

Однажды вечером в зал вошла шумная компания, на вид студенты младших курсов. В такое время обычно бывало затишье: студенты расходились по общагам или родительским квартирам, а более взрослые посетители заглядывали редко. Похоже, молодняк собирался что-то шикарно отметить, как это водится у студентов провинциального городка, в ресторане WacDonalds. Больше половины зала пустовало, и они быстро выбрали стол. Постепенно начали подтягиваться к кассе. Мои коллеги очень вовремя отправились в узкую каморку пить чай и уминать нераспроданную пиццу. Удар шел на меня, я даже немного насторожился, но проблему осознал слишком поздно. Один из вожаков отары опустил взгляд с меню на мою немного кислую физиономию. Некоторое время смотрел, нахмурившись, – впрочем, не так, будто подозревал меня в выпекании беляшей из бездомных собак. Так хмурит лоб человек, пытаясь что-то вспомнить. Через десяток секунд вожак просиял и громко, привлекая внимание всей компании, выдал:

– Это же ты… Э-э-э… Вел у нас занятие… М-м-м… Ну, по аспектам развития языка при переходе к абстрактным понятиям.

Тут надо сделать пояснение. Во многих университетах аспирантам положено провести для тренировки несколько занятий у студентов, пока основной преподаватель позволяет себе посплетничать с коллегами. Конечно же, чаша сия не минула и меня. Я действительно пару месяцев назад что-то набубнил по старым конспектам первокурсникам, чтобы поставить галочку в послужном списке. На эту повинность я решил не тратить много усилий, хотя нервов перед занятием извел прилично. Когда Армагеддон миновал, я постарался как можно скорее забыть об этом. И уж никак не ожидал, что кто-то из студентов меня узнает.

– Э-э-э… Я м-м-м… Не помню, как тебя зовут, если честно, – продолжал студент с невероятно хорошей памятью. Запомнить еще и мое имя было бы под силу только феномену. Взгляды его друзей тоже обратились на меня. – Я думал, ты аспирант или там молодой начинающий преподаватель, а ты… Получается, тут работаешь.

На лицах некоторых из компании появилась тень усмешки. Неожиданно для себя я почувствовал невероятный прилив сил вместе с волной обиды и неприязни: явились молодые щеглы и собираются использовать меня как мишень для насмешек! Давно я не ощущал такого подъема решительности и энергии. Следовало стереть эти тени улыбочек с их желторотых морд.

– Привет! – спокойно отозвался я. – Да, я здесь подрабатываю, хотя и стал аспирантом. А ты разве впервые видишь наших филологов на кассе?

Улыбочки застыли, но не исчезли.

– Ну, в общем-то, да, раньше не встречал никого из знакомых тут, – продолжал студент, но прежний задор уже притух.

– Ничего, ты же первокурсник. Или второкурсник? В общем, тебе, наверное, еще рано об этом задумываться. – Я спокойно гнул свою линию. – Что будете заказывать, пока вы с той стороны кассы?

На помощь замявшемуся студенту пришел его друг, долговязый худой парень в круглых очках, этакий «Гарри Поттер»-переросток:

– Эй, ты чего? Намекаешь, что мы тоже будем тут стоять?

Я постарался изобразить искреннее удивление:

– Ну, да. Все проходят через это. Вы знаете какие-то другие вакансии для выпускников-филологов? У WacDonalds даже есть спецзапрос в деканаты гуманитарных факультетов на профнаправление.

«Гарри Поттер», видимо, самый изворотливый в компании, решил блеснуть:

– Не, мы же отличники! Нас по-любому заберут крупные фирмы, сразу, на защите дипломов. Это вот, может, отстающие сюда пойдут.

Уже вся компания подтянулась от столиков к кассе, привлеченная разговором. У большинства на лицах читалось неопределенное выражение: то им было интересно, как разовьются события, то одолевало недоумение по поводу судьбы аспирантов-филологов, то хотелось смеяться – надо мной, негодяям!

– Может быть. – Я как можно равнодушнее пожал плечами. – Мне такие конторы пока неизвестны, а вам? Вот WacDonalds – крупная компания, которая обещает карьерный рост. Через нее все гуманитарии проходят.

Теперь обескураженная молодежь мучительно вспоминала крупные предприятия, которые хотели бы оторвать с руками филолога. У некоторых уже проявились первые отпечатки холодных ручонок экзистенциального ужаса, потому что они не могли вспомнить хоть какие-то названия, более громкие, чем «ВакДак».

– Не верю, – уже не так бойко, но все еще твердо отозвался «Гарри Поттер». – Хочешь сказать, все кассиры здесь – выпускники филфака?

Сейчас я понимаю, что тогда наступил тонкий момент. Я был на пороге не просто провала, а оглушительного крушения в пучины позора, но, ведомый все той же неожиданной для себя внутренней силой, ответил: