Анна Толкачева - Мальчик с татуировкой бабочки

– Некоторых очень успешных студентов, как раз отличников, могут взять еще до выпуска. И не только филологического, но и других гуманитарных направлений.

В это время, привлеченные голосами, в зал стали выглядывать повара моей смены. Увидев толпу, сотрудники направились по своим местам, дожевывая бутерброды, чтобы сказать заветную фразу: «Проходите, свободная касса!»

Как уже говорил, я особо не следил за коллегами по «ВакДаку». Кто они, вообще никогда не интересовался, даже не помнил, как некоторых зовут. Так что тучи уже сгущались, рождая первые молнии над моей головой. Возможно, «Гарри Поттер» тоже почувствовал озорство случая. По всему было видно, что юный хитрец обладал природной чуткостью к событиям, которые можно обернуть в свою пользу. Теперь он уже обратился к моей напарнице Марине:

– Простите за вопрос, а вы выпускница вуза?

Я даже не успел сообразить, что помойное ведро насмешек уже колыхнулось над моей головой, когда Марина (о которой, кстати, я знал только имя на бейджике), немного оторопев, ответила:

– Да… Философский факультет, в прошлом году выпустилась…

В это время из служебного помещения вышел еще один работник кассы, Артем. «Гарри Поттер» сразу обратился к нему:

– Извините, а вы тоже выпускник вуза?

Артем, о котором я знал не больше, чем о Марине, с удивлением ответил:

– Ну, я… в этом году оканчиваю журналистику.

По отаре младшекурсников начал расползаться ужас. Воображаемое ведро позора надо мной растворилось, так и не накренившись до критического угла. «Гарри Поттер», еще не сникший окончательно, уныло обратился к повару, вставшему за стойкой раздачи, о котором я знал только то, что он повар:

– И вы тоже гуманитарий нашего вуза?

Со своего отдаленного места повар крикнул:

– Романо-германская филология!

Этой невероятной победой я упивался всего пару дней. Даже чуть меньше, потому что остаток того вечера и всю ночь меня трясло от ужаса, как я едва не облажался. Если бы сотрудники «ВакДака» оказались не поступившими, отчисленными, или учащимися колледжа – даже и вуза, только не гуманитарного, насколько крупно я бы попал! Хоть отчисляйся. Да что там, пришлось бы уезжать из города как можно дальше. В моем случае – назад, к моей «любимой» семье. Но судьба благоволила мне, буквально вложив неожиданный триумф мне в руки.

После первой эйфории, правда, пришла мысль, что, возможно, успех вовсе не такой чудесный, как показалось. Ведь действительно маловероятно, что все сотрудники целой смены в «ВакДаке» оказались выпускниками-гуманитариями. Но как следует поразмышлять о Судьбе Гуманитария не получилось. Я еще не оправился от бури эмоций, как меня вызвал к себе декан. Вызов к начальству – дело для аспиранта привычное, хоть и не радостное, но на ковер я отправился без особых опасений. «Откат», который госпожа удача взяла с меня за успех в «ВакДаке», лежал перед деканом стопкой листов формата A4.

Здесь следует уточнить, что наш декан Владислав Алексеевич выглядел довольно молодо для своей должности, лет на тридцать, хотя я никогда не спрашивал его о возрасте. Он принадлежал к тем успешным карьеристам, которые ловко орудовали бумажным мечом: правила, заявки, грамоты, соответствие приказам высшего начальства, отчетность. Так что я не удивился, увидев на его столе бумаги: снова будет наводить порядки. Искрящая проводка в стене учебного коридора такого ажиотажа у него не вызывала.

– Знаешь, что это? – спросил декан и после того, как я покачал головой, ответил: – Это заявления на отчисление от студентов второго курса нашего факультета.

В кабинете повисла тишина. Я пока еще не улавливал, какое отношение эта стопка имеет ко мне.

– Половина курса вдруг захотела уйти с факультета. Я с ними поговорил. Кто-то хочет перейти на технические специальности, кто-то – попытаться в Москве. Некоторые вообще потерялись и собираются пойти в армию, подумать о планах на жизнь.

Я уже понимал, что случилось нечто чрезвычайно страшное для факультета, но свою роль серого кардинала, теневого Доктора Зло в этой катастрофе углядеть не мог.

– Они говорят, что у гуманитариев нет перспектив, кроме работы в ресторанах быстрого питания и прочих малоуважаемых занятий.

Я хотел было поспорить насчет малоуважаемости работы в «ВакДаке», и тут у меня в мозгу щелкнуло – недостающие элементы истории встали в логическую цепочку. Владислав Алексеевич тем временем продолжал:

– Не знаю, как мы будем уговаривать их отозвать заявления и вернуться… С учетом того, что работодатели действительно не толпятся за моими дверьми…

Я всё понимал. Все всё понимали. Да, так и есть. Но по отчетам, которое руководство отправляло вышестоящему начальству, все должно выходить радужно. Потеря половины курса явно повлекла бы за собой неприятные последствия. Наверняка некоторые полетят с должностей, а может, и сократят штат.

– В общем, не буду тебя наказывать, – сурово сказал после паузы декан. – Но давай так: из WacDonalds’а ты уволишься. Немедленно.

Я не стал говорить, что в моем финансовом положении это как раз очень суровое наказание, лишь обреченно кивнул и направился к выходу из кабинета. В дверях меня нагнал еще один совет:

– И найди подработку по специальности. Будешь еще разъяснять студентам, что это была шутка.

Закрыв за собой дверь, я со странным облегчением сказал себе: хорошо, что не оформил ипотеку. Когда я уходил в последний раз из «ВакДака», то подумал вот о чем. Жизнь – не знаю даже, у всех, или только у меня, – такая мерзкая штука, что в ней никогда не бывает побед. Любая победа всегда обернется поражением. И чем слаще и удивительнее жизнь, тем горше будет падение.

С некоторых пор я устроился оттачивать мастерство в студенческую газетенку Университета Естественной Теологии. По знакомству, конечно, а иначе у нас никак и не делается. Газета называлась «Жизнь УЕТа». По качеству так себе, но с неоспоримым преимуществом: редакция позволяла шпарить тексты не выходя из дома, главное – побольше пафоса и напыщенных штампов о патриотизме. Заказчику такое неизменно нравилось. Заказчику необходимо было давить пропагандой недоразвитые и политически безграмотные умы молодежи. Это я и делал безо всякого зазрения совести, честно отрабатывая свой хлеб, благо, политической грамотностью тоже похвастаться не мог. При общем позитивном настрое иногда все же приходилось спускаться с небес на землю, чтобы разъяснить детали сиюминутной важности, а заодно уточнить, как эти детали воплотят священную мечту нашего общества.